Сёстры-соперницы
Шрифт:
– А, понимаю, – перебила с невинным видом Лючия, – вы хотели, чтобы она познакомилась с незнакомкою, столь на нее похожей.
Почему-то ей хотелось раздосадовать Шишмарева этой репликой, но тот лишь насмешливо дернул уголком рта:
– Это не входило в мои планы, хотя, без сомнения, княжне Александре было бы небезынтересно взглянуть, какой она сделается через десяток лет!
Что?!
Первым и самым сильным побуждением было, конечно, разбить о голову этого мерзавца все миски и горшки, стоявшие на столе. И ее рука уже дернулась к ближайшему кувшину, однако она вдруг заметила выражение ненависти на лице Шишмарева. Вот те на! Да ведь он за что-то ненавидит
– Слава богу, что я вас не обидел, сударыня! – с преувеличенным облегчением воскликнул Шишмарев. – Поймите меня правильно: мне вовсе не по нраву незрелые глупышки вроде княжны Александры. Даму лишь украшает опытность, светящаяся в ее чертах! А уж если в глазах ее пылает огонек авантюризма, это придает ей просто-таки обворожительную прелесть! Судя по платью и легкому – о, совсем легчайшему, словно дуновение южного ветра! – акценту, вы приехали из европейской страны, где мужчины готовы были целовать ваши следы. Надо полагать, вы предприняли путешествие в Россию, дабы прибавить к своей свите сонмы российских кавалеров? Забавно, однако же, что путь ваш пролегает именно в ту сторону, где живет ваш двойник – юная княжна Казаринова! – И он вопросительно умолк.
Лючия насторожилась. Если у Шишмарева возникнет хоть малейшее подозрение, что у нее в Каширине-Казарине особый интерес, он, разумеется, не откроет своих замыслов. И она ответила с самым невинным видом:
– Но это ваша вина, сударь, что я направляюсь в Каширино-Казарино! В соборе на Красной площади вы настолько разожгли мое любопытство относительно дамы, с коей мы схожи будто две капли воды… ну, разумеется, одна из капель старше другой на десять лет! – все-таки не удержалась Лючия от колкости и снова едва не вышла из себя, когда глаза Шишмарева злорадно блеснули. – Так вот, мне до смерти захотелось увидеть эту юную особу, хотя бы издалека, не будучи ей представленной. Не все ли мне равно, куда ехать? Я путешествую для собственного удовольствия, из интереса к вашей загадочной стране…
– Ну тем лучше! – бодро воскликнул Шишмарев. – Если вы ищете лишь развлечений, то я вам представлю самое что ни на есть изысканное. Когда сюда прибудет княжна Александра, вы займете ее место и станете ждать. Вскоре появится молодой человек. С ним приедет священник, он давно предупрежден и даже вознагражден, который обвенчает вас с этим юношей. О вкусах, конечно, не спорят, но многие дамы находят его неотразимым. Так что вы выйдете отсюда княгинею Извольской и отправитесь с супругом в его родовое имение: это в тридцати верстах к юго-западу. Там вы пробудете дней десять или две недели, наслаждаясь изобилием роскоши, которая царит в Извольском, а затем я приеду за вами в условленное место и увезу куда пожелаете: хоть сюда, где вы вновь обменяетесь платьями с княжной Александрой и продолжите свой путь, хоть в любое другое место.
Шишмарев наконец остановился дух перевести. Лючия смотрела на него во все глаза, от души надеясь, что в ее лице не отображается ничего, кроме самого чистосердечного изумления, и Шишмарев не замечает, сколь пристально она его изучает.
Лючия за свои не очень-то большие годы (ей было восемнадцать, а не двадцать восемь, что бы там ни утверждал этот невежа!) узнала немало людей и была весьма проницательна. Сразу стало ясно, что не одна княжна Александра ненавидима Шишмаревым, но и этот «неотразимый» князь Извольский. Но оставалось еще слишком много вопросов, и Лючия принялась задавать их:
– Где все это время будет находиться княжна Александра?
– Здесь.
– То есть, надо полагать, все это делается с ее согласия?
Шишмарев только фыркнул, и это было красноречивее любого ответа.
В самом деле! Какая добропорядочная девица позволит нанести столь ужасный урон своей репутации, своей чести, имени? Ведь этот князь Извольский потом на Библии станет клясться, что жил с ней, как муж с женой, – и не солжет! Значит, Александра останется на постоялом дворе под охраной преданной Шишмареву Фотиньи. С этим все ясно.
– А вы не боитесь, что княжну хватятся ее родители? – спросила Лючия.
– Родители ее в Лондоне. Дипломатическая карьера князя Казаринова весьма успешна; хорошо, ежели князь Сергей и княгиня Екатерина («Серджио и Катарина!») раз в год навещают родные палестины.
– Что же, Александра живет одна в имении?
– Зачем одна?! Под присмотром доброй бабушки, матери князя Сергея Александровича. Однако она сейчас больна, вот почему княжна и отправляется в Москву лишь в сопровождении горничной.
– Итак, она едет в Москву. Зачем?
– Через два дня там состоится свадьба ее кузины, графини Евдокии Барминой.
– Ну так ведь кузина непременно спохватится, не увидев Александры среди своих гостей?
– Ничего, бог милостив! – ухмыльнулся Шишмарев. – Девка княжны со мной в сговоре, кучер тоже подкуплен. Они отвезут письмо графине Евдокии: мол, прости, я внезапно занедужила, не могу прибыть на свадьбу, твоя любящая кузина Александра.
– Насколько я успела узнать российские нравы, – весьма сухо произнесла Лючия, – этим двум бедолагам, девке и кучеру, после всей вашей эскапады крепко не поздоровится. Они ведь оба крепостные, не так ли? Да с них кожу живыми сдерут!
– Не извольте беспокоиться, – отмахнулся Шишмарев. – Хотя, впрочем, сие делает честь вашему человеколюбию. Однако эти двое получат за участие в предприятии такую сумму, что смогут незамедлительно купить себе бумаги, подтверждающие, что они оба теперь вольные, и уехать в Малороссию, где заживут своим хозяйством. Это их самая заветная мечта.
Лючия незаметно окинула Шишмарева взглядом исподлобья. Неужели ради пустой забавы сей господин может выбросить на ветер кучу денег? Возможно, в деле замешан еще кто-то, финансирующий все предприятие, в том числе будущий гонорар Лючии?
– Надо полагать, и Фотинье будет уплачено за соучастие столько, что она сможет скрыться от преследования где-нибудь за тридевять земель? – усмехнулась Лючия. – Но кто сможет поручиться, что через денек после свадьбы графиня Евдокия не отпишет кузине письмецо с соболезнующими восклицаниями и описанием торжества? Добрая бабушка получит это письмо, поймет, что внучка в Москву не прибыла… Удивлюсь, если она не пустит по следу княжны не только всю дворню, но и свору охотничьих собак!
– Графиня Евдокия, разумеется, такое письмо напишет, – кивнул Шишмарев, – однако для сего случая передаст его Дуняшке, той самой горничной девке, судьба коей вас столь заботит. И это будет сразу, едва она получит весточку от Александры. Кстати, упреждая ваш вопрос, скажу, что написана она мною, я сызмальства мастерски подделываю любые почерки. На сей случай Дуняшка будет ждать ответа и торопить графиню. Ну а после свадьбы у новобрачной не будет времени на письма, ибо вечером того же дня молодые супруги уедут в Париж, где будущий муж графини Евдокии должен как можно скорее приступить к дипломатической миссии.