Сестры
Шрифт:
Где-то далеко заворчал гром. День едва наступил, а было уже жарко, и небо нахмурилось: вот-вот пойдет дождь. Александра присела на край кровати, и юбка ее высоко приподнялась. Мартен моментально этим воспользовался и принялся гладить ее колени, но она произнесла отстраненным, каким-то официальным голосом:
– Марго уже встала.
Его покоробил не столько сам ответ, сколько отсутствие разочарования в ее голосе. Ведь они целых два месяца не виделись… Но Мартен поборол желание сказать это вслух.
– Всё в порядке? – спросила она, словно желая уравновесить его недавний вопрос.
Да.
– Папа!
Он с благодарностью поймал на лету маленькое торнадо, и оба со смехом покатились по кровати. Ему было двадцать четыре года, и его переполняла потребность кого-то любить.
Когда в восемь пятьдесят девять Мартен входил в помещение Региональной службы судебной полиции на улице Рампар-Сент-Этьен, дождь полил как из ведра. Тот самый частый, теплый дождь, который ему так нравился. Гроза разразилась-таки. Вода стекала с мокрых волос за открытый ворот рубашки. В отличие от большинства своих коллег по бригаде криминальной полиции Сервас не носил галстука. Они, правда, все были лет на двадцать его старше и совершенно справедливо считали его желторотым. Быстрым переводом на юг Франции – проведя в Париже всего два года – Мартен был обязан своему дяде, занимавшему видный пост в центральном управлении. Поначалу тот скептически отнесся к желанию племянника поступить на службу в полицию, а потом с любопытством и немалым удивлением следил за его блестящими результатами в школе полиции в Канн-Эклюзе (ему не давалась только стрельба) и благополучным дебютом во Втором департаменте судебной полиции.
Он знал, что думают о нем некоторые старые сотрудники бригады. Что он не создан для такого ремесла. Что ему следовало бы постричься и надеть галстук (галстуки не носят только в отделе по борьбе с наркотиками). И вообще, больно он резвый. Они не понимали, почему Ковальский относится к нему с таким уважением и взял к себе под крыло, обойдя вниманием более опытных следователей.
Дожидаясь лифта, Мартен стряхивал воду с длинных волос, как молодой пес после купания. А войдя в лифт, ощутил запах табака и дешевого лосьона после бритья.
Лео Ковальский. Когда Сервас впервые увидел шефа группы, ему вспомнился один из персонажей Джека Лондона: капитан Ларсен, с рыжей бородой и повадками морского волка. Ковальский обладал той же брутальной силой, авторитетом и тираническим темпераментом. Такое сравнение вовсе не было глупым: в другое время и в другом месте Ковальский вполне мог бы оказаться у штурвала какой-нибудь шхуны, отплывшей охотиться на котиков. Высоким ростом он не отличался, однако, когда оказывался в одном помещении с другими сыщиками, все сразу понимали, кто здесь альфа-самец.
Сервас удивился, когда, подъезжая к зданию полиции, увидел его красный «Кавасаки Z1». Ведь шеф сказал ему, что не появится раньше вечера. Хотя и пятница, видимо, была все-таки не такая, как обычно. На выходных частная компания собиралась перевозить мебель, досье и всяческие канцелярские принадлежности на бульвар д’Амбушюр, 23, в новое помещение Региональной службы
Сервас
3-й этаж
Кабинет 212
Тот же ярлычок красовался на электрической пишущей машинке «Бразер», на стоявшем напротив металлическом шкафу и на вешалке… И на больших персональных компьютерах «Делл», которые еще несколько месяцев назад приобрели про запас, но так и не запустили в эксплуатацию… На этот раз никто не собирался делать дело наполовину.
Выйдя из кабинета, Мартен направился в другой конец коридора. Уголовный розыск занимал весь этаж. Тут всегда царил хаос, но в этот день хаос обрел невиданные доселе размеры. Повсюду сновали люди, бегали парни в галстуках, кто с коробкой под мышкой, кто со стопкой досье, стараясь куда-то пристроить документы, пока не начался катастрофический бардак. В кабинетах офицеры полиции опустошали металлические кляссеры и ящики, сортируя бумаги, которые собирались вывозить, и выбрасывая ненужные в корзины, и без того переполненные, как сточные желоба во время наводнения.
Ковальский оживленно о чем-то разговаривал с Манженом, одним из следователей группы, высоким, лысым и сухопарым, что придавало ему болезненный вид. Оба подняли головы, когда Мартен вошел, и тот сразу насторожился. Было что-то такое в их глазах… Зазвонил телефон, и Ковальский бросился к аппарату.
– Да… я знаю… Будем! – рыкнул он в трубку, перед тем как положить ее.
Затем обернулся к Сервасу, собираясь что-то сказать, но тут телефон опять зазвонил. Он поднял трубку, послушал, ответил «о’кей!» и с остервенением бросил трубку. Телефон задребезжал в соседнем кабинете. Мартен вдруг понял, что у него учащенно забилось сердце. Что тут происходит?
– Сервас, – начал Ковальский, – ты…
– Патрон! – раздался чей-то голос из соседнего кабинета.
– Да погоди ты минутку, дери тебя черт! – огрызнулся командир группы.
Глаза его сверкали, и Мартен почувствовал, как эта лихорадка забирается внутрь, как заразная болезнь, как электрический ток. Телефон опять зазвонил, и Ковальский чуть не вырвал трубку с мясом.
– Едем! Ничего там не трогайте! Первый, кто попортит мне место преступления, будет иметь дело со мной!
– Две молодые женщины, – пояснил шеф группы. – Лет двадцати – двадцати пяти. Наверняка студентки. Может быть, сестры… Найдены мертвыми на острове Рамье. Привязаны к дереву и одеты, как… как девочки к первому причастию. Ну, или что-то в этом роде.
Сервас переваривал информацию. Двойное убийство. Две студентки. Для преступника это что-то вроде полуфинала Олимпийских игр. Не иначе как этим маскарадом и необычной мизансценой он тщательно готовит финал.
Сердце у Мартена включило четвертую скорость.