Сестры
Шрифт:
Неугомонная Аля, выглядывая из окна, десятый раз объясняла:
— Сначала кольцо «А» Бульварное, потом «Б» Садовое. Понятно?
Женя уже отлично поняла: центр — это Кремль. От него, точно лучи от солнца, во все стороны расходятся улицы. Их пересекают улицы-кольца: Бульварное, Садовое…
На Кузнецком мосту девочки пересели в другой троллейбус. Но смотреть на улицы из окошка Жене наскучило, и возле Сретенского бульвара подруги вышли и весело зашагали по улице. Нина шла между Лидой и Женей. Нине казалось, что все прохожие смотрят на ее новый, нарядный сарафан, и она старалась вести себя, как большая, как Лида. Лида чинно шла, помахивая левой рукой, — и Нина тоже чинно выступала и с важностью помахивала левой рукой.
Вдруг Женя остановилась:
— Девочки, а знаете, чего нет на этой улице?
— Чего? — в один голос спросили Аля с Лидой.
— Ворот, вот чего! Смотрите, сколько мы идем, а вой только первые ворота. И то какие-то странные. — И она показала на низкие, похожие на тоннель ворота, над которыми высилась колокольня.
Девочки стали озираться. И верно, больше ворот нет. Сколько раз они ходили по Сретенке и ничего не замечали, а Женя как пришла, сразу увидела, что эта улица особенная, безворотная.
Незаметно за разговорами вся четверка подошла к темнозеленому забору Ботанического сада. Сторож открыл для них калитку — они оказались первыми посетителями.
Девочки степенно пошли по аллее. Женя с любопытством оглядывалась по сторонам: так вот он какой, Ботанический! Елка голубая, акация какая-то плакучая… Гортензия разрослась огромными кустами… А какие растения возле стеклянного дома! И у каждого дерева, у каждого кустика есть паспорт — дощечка с именем.
Девочки с любопытством разглядывали «золотое» дерево. У него были глянцевые, словно вощеные, листья с желтыми пятнами, как будто их золотой дождь обрызгал. Росло здесь и железное дерево и даже чортово дерево. Нина обежала вокруг него.
— Где, где чорт? — кричала она.
Огромная агава, как чудовищный спрут, извивала свои мясистые листья. Вокруг нее выстроились злые колючки, точно часовые в панцырях. «Агавы и кактусы — колодцы пустыни!» — с важностью объяснила Аля и потащила девочек в «субтропики» — к пробковому дубу, лаврам, кипарисам, оттуда на «крайний север», в «тундру», где расстилались мхи и лишайники. Потом поднялась на альпийскую горку. Там жарко горели желтые и красные маки, пробивались среди камней какие-то совсем особенные, очень крупные, темносиние васильки.
Аля не забыла и про японский садик с крошечными деревцами.
— «Дуб японский», — прочитала она вслух надпись на дощечке. — Ему двести лет.
Нина засмеялась и приставила к дубу свою ногу — макушка была чуть пониже ее колена.
— Вот тебе и растет-цветет зеленый дуб в могучей красоте! Лида, а почему он такой… лилипутистый?
— Такой вывели.
— А зачем такой вывели? Ведь большой лучше!
Хотя Лида много раз предупреждала — нельзя Нину дразнить, она не виновата, что так говорит, Женя не удержалась:
— Эх ты — «вучше»! И когда ты научишься!
— Никогда! — сказала Нина с отчаянием. — Я такая неспособная!
Жене стало стыдно, она обняла Нину:
— Что ты, я же просто так, я не смеюсь… У меня ведь сестричка тоже не выговаривала «л», когда маленькая была.
— А она где, твоя сестричка? — спросила Нина.
Женя промолчала. Тут Аля объявила, что оранжереи открыты, и девочки вместе с экскурсией ребят, одетых в форму с буквами «РУ» на пряжках, очутились в «пальмовом» лесу.
— Это финиковая пальма, гостья с Канарских островов, — стал рассказывать экскурсовод. — Она отлично чувствует себя у нас в Сухуми…
Он говорил долго — у каждой пальмы была своя, удивительная история, и ребята внимательно слушали. Вдруг Нина, расталкивая ремесленников, пробралась к экскурсоводу:
— А вы про такие, про быстрые деревья расскажите… которые быстро растут… — Она запнулась.
Лида, сделав страшные глаза, прижимала палец к губам. Но Женя улыбалась, и Нина, тряхнув головой, опять затараторила:
— А то мы вот посадили деревья весной, а они, знаете, очень тихо растут. А нам хочется, чтоб быстрее!
Вокруг засмеялись.
— Что ж, можно и про быстрые, это ты остроумно заметила, — ответил экскурсовод. — Австралийское дерево эвкалипт за год вырастает на полтора-два метра. Растет он и у нас — на Кавказе.
Аля с Лидой заглядывались на каждое дерево, на каждый кустик, на каждый цветок. Особенно их восхищали пальмы. Какие листья! Веера! Нет, точно опахала египетского фараона!
Но Жене все эти пышные, красивые, надменные растения казались чужими, какими-то безжизненными — толстые листья будто из зеленой кожи.
— Нина, ты оставайся, а я пойду искать настоящий лес, — негромко сказала она и стала пробираться к выходу.
Нина уцепилась за ее пояс:
— Я с тобой… я тоже хочу настоящий!
— Вы куда? — спросила Лида.
— Никуда. Мы вас в беседке подождем или у пруда.
Погода понемногу разгулялась. Сквозь просветы облаков показалось синее небо, выглянуло солнце. На аллеях играли ребята. Старушка-няня катила в коляске спящего мальчугана. Молоденькая мамаша вела за руку девочку, которая несла в желтой сетке огромный красный мяч.
Женя с Ниной вышли на тропинку. Да тут словно в чаще настоящего леса! Вековые вязы, дубы, лиственницы… В густой, сочной траве цветы на высоких стеблях…
Женя сделала несколько шагов и прислушалась.
— Чего ты слушаешь? — удивилась Нина.
— А я в лесу всегда так — иду и прислушиваюсь.
— И что? — У Нины глаза стали круглые.
— Ничего. А то кого-нибудь и встретишь…
— Кого встретишь?
Женя молчала.
— Женечка, кого?.. Кого? — не отставала Нина.