Сеть для Миродержцев
Шрифт:
Наконец с пальмы сорвался один-единственный лист и упал вниз.
Мародер поднял его и направился обратно к Oneкуну. Вишну потрепал свою живую игрушку по плечу ободряя и одобряя, после чего повернулся к нам. Долго смотрел, словно выбирал между мной и Шарадваном, потом протянул лист мне.
— Читай. Вслух…
Лист у меня в руках был желтоватым и гладким. Неестественно гладким. И по всей его поверхности струились письмена — прожилками, выступившими наружу.
Я вгляделся.
— Вслух давай!
Я молча смотрел на пальмовый лист, пока не передал его Шарадвану.
"…знакомьтесь, — сказал Опекун. Шарадван с толстым Жаворонком
Глядя на Вишну, возле которого никого не было. — Стесняется, — добродушно объяснил Опекун. — Хозяин его…"
Вот что было там написано.
— Мародер, ты это… — начал было я и осекся. Опекун стоял перед нами один. Совсем один.
— Какой Мародер? — лукаво осведомился Вишну. — Ты что, птица-Жаворонок, рехнулся: откуда в раю Мародеры?
ГЛАВА III
ЗАКОН И ПОЛЬЗА
— Не было не-сущего и не было сущего тогда! Не было ни воздушного прост… проср… пространства! — ни неба над ним… Точно! Неба тоже не было!
16
Сарад — осень. Середина сентября — середина ноября.
Белолицый мальчик лет семи-восьми раздраженно зыркнул на молодого брахмана в дерюжной хламиде. Оправил на себе ланкийскую накидку-батик кшатрия, крашенную двойными спиралями по плотной кошенили, наморщил лоб и упрямо продолжил:
— Что двигалось туда и сюда? Где? Под чьей защитой? Что за вода была — глубокая бездна?
Он снова в упор посмотрел на наставника, словно ожидая от Гуру немедленного и толкового ответа на все загадки Мироздания. Лучше в двух словах, а еще лучше — разъяснить на пальцах, что именно двигалось туда-сюда и каким образом. Не дождался, тряхнул смолью кудрей, схваченных тонким обручем белого металла…
Заговорил снова.
— Не было ни смерти, ни бессмертия тогда! Не было ни признака дня или ночи…
Короче, ничего тогда не было, Наставник! — дерзко сверкнул глазами мальчишка. — И учить, значит, нечего… только зря время трачу!
— He было, — слегка наклонил голову учитель, глашаясь. — И все же было. Постарайся вспомнить как об этом говорит "Риг-Веда". Соберись с мыслями — я подожду.
Юный кшатрий понуро уставился в землю, и по выражению мальчишеской физиономии было совершенно ясно: думает он сейчас о чем угодно, кроме премудростей Веды Гимнов. Мимоходом покосившись на стайку однолеток — те сгрудились в отдалении, перемигиваясь и шепчась вполголоса, — незадачливый ученик вдруг оживился. На подходе к злополучному месту духовных изысканий обнаружились гости. Пожилой брюханчик, точь-в-точь оживший шарик-каламбхук с паучьими ручками-ножками, и с ним мальчик, ровесник обладателя почетной накидки, — низкорослый, худенький и до смешного серьезный. Бросив один-единственный взгляд по сторонам, он встал за спиной толстяка (отца? Гуру? просто сопровождающего?) и застыл в позе почтительного ожидания.
Идол идолом — лишь ветерок-бродяга лениво треплет
Юный кшатрий не удержался и фыркнул.
— Тебя забавляют гимны старейшей из Вед? — поинтересовался у него учитель.
— Как можно. Гуру, но вон тот мальчишка… Его вид показался мне забавным. Взгляните сами: у него такое лицо, словно он знает все на свете! А гимн я сейчас вспомню… обязательно вспомню!
— Разумеется, — мягко улыбнулся молодой брахман. — Если царевич Друпада [17]– Панчалиец говорит, что вспомнит, — иначе и быть не может. Или мы попросим мальчика, который знает все на свете, помочь наследнику трона панчалов?
— Конечно, попросим!
Друпада едва не расхохотался вслух — мысль наставника показалась ему на редкость удачной.
Тем более что продолжение "Гимна о сотворении мира" как отрезало.
— Смиренно молю простить досужее любопытство, — учитель низко поклонился кругленькому гостю, безошибочно подметив на том брахманский шнур через плечо. — Но кем приходится этот малыш моему достойному собрату по варне?
17
Друпада — Дубина (санскр.).
— Сыном, — булькнул толстячок. — Звать Дроной.
— Просто Дроной?
— Просто.
Похоже, гость не слишком жаловал словесные изыски. Наречь сына просто-напросто Дроной, то есть Ларцом, а не Дарующим Плод Молений или, скажем, Кладезем Истины, мог лишь человек, напрочь пренебрегающий церемониями.
Как только мать допустила?.. Задразнят ведь чадо!
— В таком случае, позволит ли бык среди подвижников задать его отпрыску пару вопросов?
— Позволит. — Бык среди подвижников равнодушно кивнул и отвернулся.
"Кого-то ждет, — подумал учитель. — Кого? Одного из свиты царевича?"
— Благодарю. Мальчик, ты слышал начало гимна, который декламировал царевич Друпада?
— Слышал, достойный брахман, — подтвердил мальчишка, сложив передо лбом ладони-дощечки и согнув тощую спину в поклоне.
— Не желаешь продолжить?
Дрона выпрямился и, не меняя позы и выражения лица, заговорил:
— …Не было ни признака дня или ночи. Дышало, не колебля воздуха, по своему закону Небо Одно, И не было ничего другого, кроме него. Мрак был сокрыт мраком вначале. Неразличимая пучина — все это. То жизнедеятельное, что было заключено в пустоту, Оно Одно было порождено силой Жара.— Благодарю тебя, Дрона. Достаточно, — ласково остановил молодой брахман мальчика, намеревавшегося продолжать. — Вот видишь, царевич, — обратился он к Друпаде, — совершенно необязательно быть престарелым мудрецом, чтобы выучить на память святые гимны. Тебе это тоже под силу.
— Еще как! — буркнул царевич, с неприязнью косясь на своего посрамителя. — А ему под силу захлопнуть пасть и…
Молодой брахман свел брови на переносице, и Друпада раздумал продолжать. Понятное дело, он — панчалийский наследник, ветвь славного рода, придет время, и тысячи тысяч поклонятся ему, но сейчас Друпада — всего лишь ученик, и перед ним — его Учитель!