Сеть для Миродержцев
Шрифт:
Снова пауза. Дрона явно дает царевнам собраться с мыслями.
— Итак, царевны, выбор за вами. Поскольку богам было угодно наделить достойными женами обоих женихов, я жду вашего решения.
Ну, так он ничего не добьется! Тоже мне, мудрый брахман! Мы их уже спрашивали! Сейчас царевны снова перессорятся, Сокол под шумок отошлет дурака подальше, а там, глядишь, и колдунец-пропажа объявится!
Но тут одна из Гандхари встает, подбирает лежащий рядом платок и начинает завязывать себе глаза.
— Что
— Отец отдает меня в жены царевичу из Города Слона. — Ровный голос девушки звучит тихо, но в наступившей тишине мы отчетливо слышим каждое слово. — Однако царевич слеп от рождения. Негоже послушной жене хоть в чем-то превосходить царственного мужа! Отныне я буду всегда носить эту повязку и уподоблюсь своему супругу.
Все застывают в оцепенении. И тут снова раздается голос мерзавца Дроны, в котором звучит явное удовлетворение:
— Сами боги вложили эти слова в твои уста, благочестивая Гандхари! Пусть же будет по сему. Вот и конец вашему спору! Царевна, завязавшая себе глаза и добровольно отказавшаяся от солнечного света, отправится в Хастинапур. Вторая же царевна станет женой достойного Панчалийца. Спор разрешен, Закон соблюден, и Польза несомненна!
— Кажется, все прошло хорошо, — шепчет мне на ухо Сокол. — Настоящая царевна в жизни не сделала бы этого! Только низкородная девка, воспитанная в рабском послушании…
Однако я не слышу уверенности в его голосе.
Ятудхан объявился, когда панчалы уже увезли одну из царевен, а брахман-умник Дрона отправился дальше своим путем.
Мальчишка с глазами мудрого зверя буквально выпал из кустов. Он был весь в грязи, в болотной тине, руки и лицо исцарапаны, от одежды остались одни лохмотья.
Отослав кинувшихся было к Ядже стражников, Сокол напустился на колдунца "С-Волосатой-Печенкой":
— Где тебя бхуты носят, несчастный! Ты где должен был ждать?
— На дороге, — выплюнул ятудхан, с трудом переводя дух.
— А ты где был?
— Прости меня, царевич, наваждение какое-то! Никогда в этом месте трясины не было! Я уже почти до Дороги дошел, и вдруг — сразу по пояс! Насилу выбрался… Потом в заросли ююбы угодил — тоже никогда она здесь не росла. Нечисто дело — это я тебе, царевич, как потомственный ятудхан говорю!
— Ты у меня еще поговори! Финик потомственный! Ладно, сейчас я прикажу, чтоб царевну вывелию Посмотри: которая?
— Как которая?! — неподдельно изумился колду-нец.
— А вот так! Слуги-дуболомы тебя не нашли, а тут им какой-то брахман встретился! Он-то все и решил… Короче, одну царевну Панчалиец увез, а на вторую сейчас поглядишь.
Ятудхан затрясся мелкой дрожью, и я на всякий случай отодвинулся подальше. Он явно был вне себя от злости — недаром
— Не та! Это твоя сестра! — прохрипел он наконец сквозь звериное рычание.
Сокол запретил следовать за ним не только охране, но даже мне, своему двоюродному брату. Они ускакали вдвоем с Яджей — в ту сторону, куда направился царевич Друпада со своими людьми и дочерью колдунца.
Всю ночь я не сомкнул глаз, и под утро увидел, как мимо пронесся двойной силуэт всадника. За спиной ятудхана сидела долговязая девица с разметавшейся по ветру пегой гривой, в простом домотканом сари, к тому же порванном. Сидела она по-мужски, крепко обхватив спину коня голенастыми ногами и держась за плечи мальчишки-отца.
А глаза Яджи горели в предрассветных сумерках безумными огнями.
Вскоре снова раздался топот, и в-шатер вошел хмурый как туча Сокол.
Под глазом у него красовался здоровенный синяк.
На всякий случай я притворился спящим.
И как такое могло произойти?!
Не иначе как мы прогневили кого-то из всеведущих богов!
Надо будет не забыть принести обильные жертвы Светочу Троицы, Вишну-Опекуну! Да сохранит он меня в трудную минуту…"
ГЛАВА VIII
ПО ОБЫЧАЮ РАКШАСОВ
Реальность Второго Мира плывет перед твоими глазами, подергивается дымкой, проваливается куда-то в глубины Атмана-Безликого — и ты понимаешь, что сегодня опять увидишь сон.
Тот самый.
Он приходит всякий раз в другом обличье, но ты безошибочно узнаешь его.
Сон-Искус.
Он приходит не часто, словно выжидая, пока ты забудешь о нем, расслабишься, откроешь лазейку в своей душе — и вот тогда…
Водопад безудержных, животных страстей, гнев, ярость, похоть и вожделение — все это он раз за разом приносит тебе, надеясь, что страсти упадут в твою сущностъ, словно семена кунжута в рыхлую борозду, дадут добрые всходы, опутают тебя сетью сладострастных лиан-дурманок. ты же твердо знаешь, что этого не будет. Никогда.
Но почему упрямый Искус отказывается оставить тебя в покое?
Почему тебе надо прилагать дикие усилия, чтобы совладать… нет, не с Искусом — с тем шлаком, что остается внутри тебя после каждого такого сна?