Сеть
Шрифт:
Латания могла воздействовать на сознание людей в довольно крупных масштабах. Например, для этой вылазки ей пришлось “стереть” из памяти примерно двадцати человек воспоминания о целом этаже. Постояльцы и работники отеля не могли попасть на тринадцатый этаж, как бы не хотели: у одних возникали неотложные дела в другом месте, вторые срочно отправлялись поесть, третьи просто засыпали на своих местах — не самый гуманный способ конспирации, зато действенный.
— Будем сворачиваться потихоньку, — сказала Лазарус. — Отличная работа, Латания!
— Пожалуйста, — не оборачиваясь отозвалась женщина и закинула обе ноги на чей-то рабочий стол. Уик всегда поражался тому, как легко она может гипнотизировать с полсотни человек, а то и больше — для этого ей не нужна была ни особая атмосфера, как Икару, ни кромешная темнота, как Елене.
Отряд Одаренных не нуждался в стационарном штабе: во-первых, это было небезопасно, а во-вторых, способности ребят вполне позволяли собираться раз в неделю практически где угодно. Через полчаса в отеле не останется и следа от их деятельности, разве что не до конца стертый маркер на зеркале или капли кофе, который разлила Елена. Четверо одаренных разбредутся по своим делам, оставив постояльцев гостиницы в легком замешательстве, которое быстро забудется.
Соседи
Томасу нравилось быть человеком-невидимкой. В его мозг не было имплантировано ни чипа слежения, ни системы “Ока”; для тех немногочисленных сканеров, что встретились ему на пути, он был представителем Первого класса — ребенком, чьи мозги были нетронуты грубым вмешательством протектория. И все же он решил предостеречься.
Остановив первую попавшуюся машину, Томас велел водителю отвезти его на вокзал и купить билет до Прато-Гаммы. Можно было, конечно, заставить несчастного парня везти его до самого города, но провести три дня за рулем без сна и отдыха было несколько жестоко по мнению Томаса. И потом, у него не было в запасе трех дней: даже если Мэгги выжила, она была в опасности.
По пути на вокзал Том несколько раз пытался отыскать ее, используя мыслеобраз, но внутреннее нетерпение сбивало весь настрой. К тому же, сложно было одновременно контролировать сознание парня-водилы и искать человека, связь с которым была разорвана много лет назад. Потерпев неудачу в четвертый раз, Томас чертыхнулся и оставил свои попытки до поры до времени.
Ясность пришла к нему сразу после покупки билета. Яркой картинкой в своем сознании Томас увидел, что Мэгги жива, а еще — что она покинула Прато-Гамму и теперь направляется в Метрополь, в дом, некогда принадлежавший ее семье. Повертев в руках пластиковую карточку с номером рейса, парень с удовлетворенной улыбкой отправил ее на переработку. Пара минут — и карточка перейдет в руки новому лицу, желающему посетить в Прато-Гамму, если такие, конечно, еще найдутся.
На высоких стенах здания вокзала вовсю транслировали последствия “ужасного землетрясения”, произошедшего в южном городе. Голос за кадром говорил, что теперь всю научную деятельность ИРИТа придется взять на себя разработчикам Метрополя.
“Как же они, бедненькие, справятся?” — хмыкнул Томас и поспешил прикрыть лицо капюшоном: в любую минуту выпуск новостей мог прерваться на трансляцию физиономий преступников, объявленных в глобальный розыск.
Назад к кукурузным полям. Если от них, конечно, что-то осталось. Сподвигнув очередного водителя на спонтанную поездку, Томас развалился на пассажирском сидении и хмуро проводил взглядом дымящиеся градирни Саото-Гана. Еще немного, и они въехали в пригород, где на выжженных землях на многие километры вперед росли как грибы высоченные радиотелескопы.
Еще полгода назад Том и думать не смел, что когда-нибудь покинет свою уютную лабораторию на Острове; а теперь он ехал туда, где провел свое детство, где становилась его телепатия и было совершено немало дурацких ошибок.
Сейчас Томасу было не сложно настроится на частоту Мэгги. Он с легкостью чувствовал ее состояние: опасение за здоровье, страх перед будущим, неопределенность. Чисто теоретически он мог бы вернуться обратно, узнав, что она цела и невредима, но нет. Он ехал вперед, потому что знал — ей нужна чья-то помощь. Не обязательно его, но помощь человека, который, как и она, волей судьбы оказался вне закона.
На рассвете Томас уже стоял на краю кукурузного поля. Как он и предполагал, от их с отцом дома не осталось и следа, зато дом Мэгги Томпсон, что стоял через дорогу, выглядел целым и невредимым.
“Минутку, я что, волнуюсь?” — спросил себя Томас и удивился тому, как быстро стало стучать его сердце. Обычно в такие моменты он старался контролировать свое лицо, что оно, упаси боже, не начало слишком явно выражать его эмоции. Сжав челюсти и велев себе успокоиться, Томас решительно ступил на узкую тропинку, справа и слева от которой высились кукурузные ряды.
Томас знал, что Мэгги в гараже, поэтому не стал тратить время на осмотр дома. Он привык готовится к худшему, поэтому ожидал что застанет подругу детства наполовину разобранной, но к великому облегчению, Томпсон уже закончила поправлять здоровье и теперь тестировала свою кибернетическую конечность.
Остановившись в дверях гаража, Томас несколько раз постучал по косяку, готовому в любой момент стать кучей трухи.
— Привет, сосед, — сказал он и попытался изобразить на своем лице доброжелательную улыбку.
Эффект был неожиданным. Развернувшись вполоборота, Мэгги выкинула вперед левую руку. Кисть отогнулась под неестественным углом, и уже через секунду на Томаса смотрело дуло автомата.
Она была в коротком топе на голое тело и заношенных неопределенного цвета штанах, должно быть, отцовских. Взгляд Томаса быстро скользнул по ее механическим мышцам, левой лопатке и груди, шее — трахея Мэгги также была заменена кибернетическим протезом — и наконец остановился на лице.
“Она узнала меня. Просто боится”, — услужливо подсунуло информацию сознание Томаса.
— Что, снова спутал меня с парнем? — Мэгги не улыбнулась и оружие не опустила.
— Ни в коем случае, — Томас позволил себе шагнуть внутрь гаража.
Мэгги смутилась и, опустив автомат, накинула на плечи куртку. Том не соврал: она действительно похорошела за то время, пока они не виделись. Отсутствие косметики и короткая мальчишеская стрижка не делали ее менее женственной, напротив, подчеркивали что-то “типичное томпсоновское”, то, что всегда привлекало не только Томаса, но и других парней.