Сети обмана

Пфлаумер Инга

– Мы втроем? – предложила я.

– Впятером, блин. Еще младшеклассников позовите. Паровозик. Чтобы, когда вы гуськом будете из дверей выходить, вас и застукали. Значит, так: Варьку поставим на стреме, а вы вдвоем проскользнете в кабинет, быстро найдете в шкафу нужный альбом и назад. Все ясно?

Я беспомощно посмотрела на Женьку. Это мне, миловидной девочке в колготках с узорчиком, придется в кабинет директора лезть? Можно было бы ведь меня снаружи оставить… Правда, если бы не я – мы бы уже давно по домам пошли, а не замышляли тут преступление века.

– Все, нарисовала. – Точка вытащила из ноутбука флешку. – Распечатываем и вперед, выуживать Монсеррат. Гы, тоже мне рыбалка.

– Только бы удочки не сломать, – ухмыльнулась Ярик.

Мы с Варварой их радости совершенно не разделяли.

Пока Женька пошла в библиотеку делать распечатки, а Ярик на разведку, мы с Варей остались одни.

– Ох, Насть, я так

волнуюсь насчет этой поездки, – поделилась она.

Я бы на ее месте тоже волновалась. Какие-то домики, озера, удобства, наверное, во дворе, как душ принимать, как делать макияж, да что там – как с укладкой в таких условиях быть, это же оживший кошмар!

– Все нормально будет, – успокоила я подружку. – Погуляете, посмотрите природы-погоды, он тебе проду посвятит.

– Кого-кого?

– Оду про тебя. Ну как этот… Ломоносов. – Надеюсь, на этот раз угадала, а то вечно у меня с фамилиями беда.

– Ага. «Тебя, богиня, возвышают души и тела красоты, что в многих, разделясь, блистают, едина все имеешь ты! [8] » – засмеялась Варька.

Я понятия не имела, о чем она. И кажется, это отразилось на моем лице.

– Мы в прошлом году эту оду проходили. Вон ей. – Варвара указала на тот самый портрет с теткой в серебристой короне и золотым покрывалом.

Я думала, это новое дизайнерское решение – золото с серебром сочетать. А этой моде уже столько лет… Интересно, почему Ломоносов посвятил ей оду, она же страшненькая.

– Даже не знаю, может, мне не стоит ехать? Все-таки там его однокурсницы будут, взрослые девушки, ну ты понимаешь… – прошептала Варька.

– Тем более. У тебя есть главный козырь – молодость! Варвара, даже не думай комплексовать, у тебя такое выразительное лицо, такой носик изящный, да тебе вообще глаза чуть подчеркнуть, темные круги замазать и будешь практически Джемма Атертон. Еще бы ноги все время не прятала – цены бы тебе не было.

– Как же их не прятать, когда они кривые, – пробурчала подружка.

– Это кто тебе сказал? Прекрасные у тебя ноги. Вот знаешь что, мы сегодня идем в кино с Сережей, зови с собой своего Кира. Я из тебя такую принцессу сделаю – он офигеет и ни на каких взрослых девушек больше в жизни не посмотрит…

Варвара задумалась. Но прежде чем она успела дать положительный, естественно, ответ, на пороге нарисовалась Ярик. Из-за ее плеча выглядывала Женька с листами бумаги в руках.

– Ну что, Джеймсы Бонды, готовы?

Я сглотнула и заставила себя кивнуть.

В коридорах было тихо. Затянутое тучами небо едва пропускало солнечный свет, окна выглядели пасмурными и темными. Кабинет директора находится на первом этаже, поэтому к общей атмосфере добавлялись решетки на окнах. Пахло пылью и жженой бумагой. Жуть…

– Настя, дурью не майся.

– Чего? – не сообразила я и уставилась на Женьку.

Ярослава с Варькой почему-то хихикали.

– Блондинистую шиноби перестань из себя изображать. Крадущийся ниндзя на каблуках, куда деваться. – Женька тоже смеялась. Блин, может, им и не страшно, а я от мысли о том, что мне предстоит, была готова помереть, так до кабинета и не добравшись. Но все-таки я дошла, хоть и каждый шаг казался тяжелее предыдущего. В платформы моих ботиночек будто кирпичей навалили. И коленки почему-то совершенно перестали гнуться.

Точка постучала в дверь и, не дожидаясь ответа, резко открыла ее.

– Людмила Адамовна, вы не заняты?

– Волоточина? – донесся до меня низкий и очень громкий голос нашей Монтсеррат. – Тебе что-то нужно?

– Да, Людмила Адамовна, я к вам по делу. Насчет переработки стенгазеты, вот тут мы с Антоном…

Дверь за Точкой закрылась. Теперь ее слов не было слышно, но голос директрисы гремел над школой как майский гром.

– А подождать это не может?

– …

– Хорошо, хорошо, я иду.

Мы с девчонками рванули к гардеробу. Ярик, как самая смелая, осторожно выглянула из-за угла, а нам оставалось вслушиваться в тяжелую поступь Адамовны.

– Чего там? – не терпелось Варваре.

– Выходят. Черт, она дверь собирается закрыть.

Не могу сказать, огорчилась я или обрадовалась. Ведь если Адамовна дверь закроет, нам не придется никуда лезть.

– Не, Женька не дает, тащит ее за собой практически. Та еще картина. Мол, они так долго обсуждали это, уже домой всем давно пора, не обедали, бла-бла. Все, пошли.

Мы рванули к двери. Я замешкалась, и Птица практически втолкнула меня в кабинет.

– Где она их хранит? В шкафу, наверное. Настька, рот не разевай, работаем!

Я оглядывала кабинет директрисы. Стены, завешанные фотографиями, – вот Людмила Адамовна с нашим мэром, вот она с каким-то мужичком в орденах, вот ей вручают какую-то премию…

– Настя, блин!

Ярослава уже открыла нижние дверцы шкафа, уселась на ковровое покрытие и сосредоточенно перебирала альбомы. На корешках бархатных обложек золотистыми буквами

были выбиты годы. А я уже и забыла, с какого по какой год нам нужны! Нет, если я там рядом сяду, только мешаться буду.

Мебель в кабинете казалась относительно новой. Большой стол буквой Т со стульями вокруг. Удобное кожаное кресло с подушечкой под спину – а чего, я бы в таком сама посидела. И вот сейчас посижу, когда еще такой шанс представится. Игра «Представь себя директором». Сяду – и голос сразу понизится, и килограммы… Ой, нет, не надо.

– А она не заметит, что все альбомы местами поменялись? – спросила я, глядя, как Ярослава выискивает нужную книжицу.

– Поэтому-то мы и не будем менять их местами. Фух, вроде вот этот на нужные годы.

Она отложила один из альбомов в сторону, поднялась на ноги и закрыла шкаф. Я как раз отвлеклась от созерцания фотографии на столе Людмилы Адамовны – там она, в ярком цветастом платье, стояла посреди зелени с маленькой девочкой на руках. Рядом, на скамейке, сидели симпатичная женщина и мужчина с младенцем. А с другой стороны, прислонившись к богатырскому плечу директрисы, стоял длинный худощавый мужчина в возрасте. Странно, мне и в голову раньше не приходило, что у Монсеррат есть муж и какая-то семья.

– Спасибо тебе за помощь, Козарева, что бы я без тебя делала! – съязвила Птица.

А я что? Я тут потрясена таким открытием. Это же кто-то настолько не боится нашей Адамовны, что даже женился на ней! Может, и для меня еще не все потеряно? Если Сережа за два месяца не понял, что я просто глупая блондинка, может, это все-таки настоящая любовь? Она же, как известно, ослепляет…

Дверь резко распахнулась.

– Быстрее, она уже почти тут! – прошипела Варькина голова, появляясь в дверном проеме.

Оживший кошмар практически – белая дверь, белый косяк и бледное лицо с черными, низко свисающими волосами. От неожиданности я отпрянула назад, к окну, а тренированная Ярик, с альбомом в руках, рванула к выходу.

– Быстрее ты! – поторопила она меня, но я очень плохо переношу стресс. Особенно когда я на каблуках, а вокруг ковровое покрытие.

Естественно, я потеряла равновесие, едва не упала, а к тому моменту, когда я все-таки дошла до двери, ее ручка уже начала поворачиваться.

Мой взгляд заметался по кабинету. Куда прятаться? Шкаф весь забит полками, если под стол – так Адамовна меня запинает до смерти за два часа, да и сидеть, нюхать чужие туфли…

Момент был упущен. Дверь открылась, и в проеме возникла наша директриса.

– Зздравствуйте, Мо… Людмила Адамовна, – просипела я, глядя в пол. Сейчас умру на месте. Вот правда – от разрыва пяток, потому что сердце уже именно там. Бедные мои сапожечки, какие они будут грязные…

– Козарева, ты что-то хотела? Монсеррат нависла надо мной, как скала.

Я вдруг подумала, что со стороны мы, наверное, напоминаем то фото, где со спины видна Габури Сидибе, а на ее фоне позирует Кейт Уинслет – я его в Интернете видела. Ничего, приятно побыть Кейт, даже если Адамовна меня сейчас скушает. Стоп, куда-то меня не туда понесло. Надо придумать, надо как-то объяснить мое здесь присутствие. Черт, подружки, где вы, когда так нужны?

– Помните, вы… Вы говорили про покраску плинтусов… на каникулах? – Если честно, я и сама не помнила, что там было с плинтусами и краской. Кажется, на это деньги планировали собирать или, наоборот, денег не хватало. Главное, что что-то такое было! Только не молчать, надо что-то говорить, иначе я тут в ледяную статую превращусь. – Я подумала, что, может быть, мне с папой поговорить насчет этого? У него строительная фирма, вы же знаете… – бормотала я.

– Хм. Хорошая идея. Я ему, пожалуй, сама позвоню. – Монсеррат обошла стол и устроилась в кресле. Я все еще опасалась на нее смотреть. – Спасибо, Козарева, можешь идти.

Если бы я так быстро ходила на физкультуре – уже была бы чемпионом мира по спортивному сбеганию с места преступления. Уже в дверях передо мной вдруг выросла Женька.

– Козарева, ну где ты ходишь! Мы уже все обсудили с Людмилой Адамовной, – возмутилась она. – Извините, вечно наша Настя в облаках летает.

Точка схватила меня за руку и вытащила из кабинета.

– Альбом у вас?

Как она может в такой момент волноваться о каком-то альбоме? У меня руки тряслись так, что если бы я сейчас красилась – быть мне индейцем или безглазой. Адамовна будет звонить моему папе. А я на днях схлопочу два по английскому. Плюс новая двойка по физике…

– Вот он, у меня. Ну чего, Настька живая? Варь, ты что, раньше предупредить не могла? – бушевала Птица.

Варвара покраснела и стала выглядеть еще готичнее. Красное на черном.

– Мне Кир позвонил, я отвлеклась и… – прошептала она, переводя виноватый взгляд с Ярика на Женьку. Будто бы это не меня там Монстр необъемными телесами чуть в блинчик не превратил!

– Ну ты, Варечка, вообще… – возмущенно выпалила я. Это из-за ее любимого поэтика, черт его за ногу, я там чуть не умерла от ужаса?