Севастополь
Шрифт:
– Не льсти себе. Мы никого не дожидаемся. Тебе просто повезло, что нам по пути.
– Так ты пустишь нас внутрь?
– Я не доверяю этим двоим. Кто они такие? Откуда взялись?
– Они кремлевские. Вызвались мне помочь.
– Кремлевские? – голос неприязненно усмехнулся. – Никогда не видел кремлевских. Говорят, это они Последнюю Войну устроили.
– Что за ерунда? – возмутился Книжник. – Кто это так говорит?
Слава шикнул на него, пытаясь одернуть. Мегафонный голос с удовольствием ответил:
– Все говорят. Мол, кремлевские Последнюю
Книжник хотел было засыпать невидимого собеседника аргументами – еще год назад он так бы и поступил. Но этот год давно прошел, и юношеский задор уступил место куда более рациональному поведению. А потому он просто и веско сказал:
– Если тебе интересно – я все расскажу. В дороге.
Голос ответил не сразу. Зигфрид незаметно показал другу большой палец: «Молодца!».
– Ты головастый малый, – сказал, наконец, голос из машины. – Мне это нравится. А этот громила с тобой – тоже потрепаться любит?
– Да не особо. Он воин.
– Да любой оборванец с гранатой – уже воин. А что он вообще может? В карты играет?
– В карты играешь? – быстро переспросил Слава.
Зигфрид с некоторым удивлением приподнял бровь:
– Можно и в карты. А можно и в «бутылочку». Не заставлять же тебя скучать. Судя по голосу, ты просто сногсшибательная красотка.
Мегафон сипло заржал. Отхохотавшись, голос бросил:
– Ладно, эти двое мне нравятся. Пусть залезают на борт. Я не привереда, но они должны понравиться и моим ребятам – а это уже сложнее.
Слава аж просиял. Поманил за собой, направившись в сторону кормового броневагона, по пути быстро наставляя:
– Ну что, Пузырь вас принял! Он дядька нормальный, хоть и странный немного. Остальные… Хм… Вы, главное, ничему не удивляйтесь и не таращьтесь на них, они этого не любят.
– А чего нам на них таращиться? – отозвался Зигфрид. – Ты нас не пугай, мы всякое видали.
Как оказалось, таращиться было на что.
Они остановились у крутого скоса шершавой броневой плиты. Тяжелая дверь в ней со скрипом ушла в темную глубину, и наружу вывалилась железная лесенка, выполнявшая, наверное, роль трапа. Слава кивнул спутникам: давайте вперед. Книжник сунулся было первым – и едва не отпрянул назад с диким воплем: из двери высунулась огромная, черная, жуткая обезьянья морда.
Нео! Черт возьми, команда бронепоезда – нео?!
– Привет… Ты – Пузырь? – дрожащим голосом произнес Книжник.
– Сам ты Пузырь, – рокочущим басом изверг нео. – Что таращишься, хомо? Так и будешь здесь висеть или внутрь зайдешь?
Переборов себя, Книжник шагнул через широкий железный порог в тесное пространство вагона. Внутри было сыро и душно. Под потолком бледно светились крохотные электрические плафоны, освещавшие ржавые стены тесного тамбура, из которого в обе стороны вели такие же железные двери.
Пришлось посторониться, чтобы пропустить спутников. Увидев нео, Зигфрид машинально потянулся за мечом, но вовремя опомнился и отвел руку.
– Привет, Тарзан, – спокойно сказал Слава. – Где все?
– Кто
После таких слов Книжник вполне допускал, что у этого Пузыря окажется какая-нибудь собачья морда, тем более что обитатели вагона вполне этому соответствовали. Пройдя вслед за Тарзаном в дверь по направлению к паровозу, новоявленные пассажиры словно очутились в зверинце – такая здесь стояла вонь. Имелись и самые настоящие клетки – железные прутья отделяли треть ширины вагона от пространства, заставленного жестяными ящиками и мешками.
Пытаясь рассмотреть, что же там, в клетке, семинарист приблизился к прутьям. И шарахнулся от неожиданности: в лицо ему бросился здоровенный, черный как смоль, рукокрыл. Зашипел что-то малопонятное, забрызгал слюной, пытаясь просунуть сквозь прутья омерзительную зубастую морду.
– Сидеть, Птичка! – рявкнул нео, и рукокрыл, огрызнувшись, попятился в темную глубину клетки.
Не успел Книжник прийти в себя, как из соседней клетки в его сторону протянулась рука в грязных обмотках. Схватила за куртку и с силой потянула к прутьям. Из мрака показалась голова, плотно замотанная в рваное тряпье. Воспаленные красно-желтые глаза, подрагивая, жадно оглядывали его.
– Ты кто такой? – обдавая смрадным дыханием, прохрипела дыра, заменившая этому чудищу рот.
Да это же дамп! Черт, не хватало только подхватить от этого пугала заразу! Книжник дернулся, отчего только треснула ткань камуфляжной куртки. Не теряя времени, дамп ухватился за куртку второй рукой.
– Отстань, урод! – заорал парень, упершись ногой в решетку.
На помощь пришли Слава и Зигфрид, не без труда вырвав его из лап «заключенного».
– Отдай ефо мне! – визгливо крикнул дамп. – Слыфь, Тарфан? Дай покурафиться, на мелкие куфочки покрошить, сладенькофо этофа хомо!
Он шепелявил, что выдавало гнилой, беззубый рот, и от этого к горлу подкатывала новая волна омерзения.
Нео в ответ лишь зевнул огромной пастью, полной кривых желтых зубов. Вместо него к решетке придвинулся Слава и сказал, насупившись, с неприкрытой угрозой:
– Притихни, Живоглот. Если ты его хоть пальцем тронешь – я из тебя душу выну! Если она еще есть в твоем гнилом теле!
– Не мнофо ли на сефя берефь, умник? – вкрадчиво поинтересовался дамп, припав затянутым тряпками лицом к решетке. – Я-то фдесь ф доле, а ты – профто паффажир, мяфо!
– Ты в доле, но в клетке, – отрезал Слава. – Надеюсь, ты меня понял.
– Это я пока ф клетке, – неприятным голосом вслед уходящим бросил дамп.
– Зачем его здесь держат? – спросил Зигфрид, когда они перешли из «зверинца» в узкий тамбур между отсеками. – Он, что, пленник?
Слава покачал головой:
– Нет. Он в доле – член банды.
– Что он, провинился? Чего его в клетке держат?
– Его всегда там держат. Он же дамп, кровожадный псих, ему доверять нельзя. Он же сам за свои действия не отвечает: ударит моча в голову – и давай всех полосовать.