Севастополь
Шрифт:
– Две крепости, – повторил Книжник, пытаясь вообразить себе, как могут выглядеть эти древние укрепления. – Это же сила! Даже две силы!
– Скорее, беда, – хмуро сказал Слава.
– Почему?
– Потому что две силы хороши, когда направлены на общего врага, а не друг на друга. А у нас как в той поговорке: «бей своих, чтоб чужие боялись».
– Вот как…
– Уже лет сто, как они противостоят друг другу – не могут поделить контроль над бухтой. Да еще считают друг друга мутантами и обвиняют черт знает в чем.
– И кто из них прав?
Слава усмехнулся:
– А кто сейчас может поручиться за чистоту своего генофонда? Всех в свое
– Ну, как сказать… Вообще, за генофондом следят, если патология какая имеется – детей иметь уже непозволительно. Но искусственное вмешательство в ДНК присутствует. Нашим ратникам особый D-ген прививают – он силу и выносливость повышает…
– Наших бесноватых на ваших ратников нет, – мрачно пошутил Слава. – Они бы быстро всех анафеме предали.
– Это точно.
– Послушай, Слава, – вмешался в разговор Зигфрид. – А эти ваши два Ордена – неужели нельзя их на свою сторону привлечь? Ну, заинтересовать как-то?
– Скажешь тоже… Они заинтересованы только в себе самих. Пока они доказывают друг другу, кто из них чище да у кого заслуг больше, настоящую власть над бухтой захватили Черные Копатели, а в Балаклаву пришли дикие. А ведь есть еще кое-кто – кто только копит силу, да ждет момента, чтобы нанести удар.
– Ты это про бесноватых?
– Бесноватые – просто психи, – поглаживая поврежденную ногу, проговорил Слава. – Опасные, но не настолько, чтобы угрожать всему городу. И без них есть силы… – он запнулся. – Тот же Объект двести двадцать один… – Слава понизил голос, невольно огляделся, будто опасался посторонних ушей.
– Это еще что за зверь? – спросил Зигфрид.
– Ну… – Слава замялся. – Вообще о нем не принято говорить вслух. Примета, говорят, плохая.
– Тоже что-то с верованиями связано?
– Как сказать. Одни в него верят, другие нет. Детей им пугают, говорят, мол, не будешь слушаться, придут с ЗКП и заберут навсегда.
– «ЗКП»? Это что такое?
– Это он и есть – Объект двести двадцать один. Запасной командный пункт флота. Все знают, что он есть, но никто не знает, где именно. А некоторые вообще считают его сказкой, как и призраков, которые его населяют.
– А ты сам как считаешь? – спросил Книжник.
– Должен быть, – убежденно сказал Слава. – Иначе кто спас Севастополь при ядерном ударе? Да только Объект настолько засекречен, что правды мы никогда не узнаем. Говорят, что там до сих пор обитают потомки тех, кто укрылся там вместе с семьями – их и называют призраками. Мол, культ секретности у них возведен в абсолют. И хоть мы про них ничего не знаем – сами они все видят, все знают, за всем следят. И постоянная свара в городе – тоже их рук дело. Возможно, это они подстрекают бесноватых, чтобы отвлечь внимание от себя – это вполне в их стиле. Они уравновешивают и ослабляют существующие силы, а сами силы копят. Однажды они выйдут на поверхность – и тогда всем мало не покажется. Это не я так думаю, это так люди говорят, – словно оправдываясь, закончил он.
– И что же, никто никогда их не видел? – зевнув, спросила Кэт. Долгие разговоры ее утомляли – она была человеком действия.
– Некоторые считают, что они и так среди нас, – глухо сказал Слава. – Оттого отец и послал за помощью в чужие земли, что не доверял нашим. Да и я не говорил сперва, опасался…
– Чего
– Все так… Но война закончилась, а назначение Объекта осталось. Это настоящая подземная цитадель, рассчитанная на автономное существование без связи с поверхностью. Когда наверху царила ядерная зима, и все мерли как мухи, внизу было тепло и сытно. Нет, я понимаю, что защитники Объекта выполняли присягу, только страны, которой они присягали, давно не осталось. Как и не осталось настоящих защитников – только их слабое подобие, одним словом – призраки. Наши и их жизненные цели разошлись совершенно. Наша цель – выжить, их цель – уничтожить врага, который, как они считают, все еще существует где-то за океаном. Так что мы никогда не поймем друг друга, – Слава усмехнулся. – Но я не уверен, что призраки существуют. Не хотел бы верить, по крайней мере…
– Ну, будем считать, что их нет, – подытожил Зигфрид. – Я привык полагать, что врагов не существует, пока они не встанут у тебя на пути. Значит, выбор у нас небольшой – идем на Морской завод.
– Выходит, так, – согласился Слава. – Идем.
Но голос выдавал его: в успех этого предприятия он не очень-то верил.
К окраинам Севастополя вышли уже через час. Правда, все оказалось не так, как ожидал Книжник: никаких легкомысленных южных домиков, которые он рисовал себе в воображении, насмотревшись книжных иллюстраций. Какие-то кочки, бугры, да густые неряшливые заросли – вот все, что окружало путников.
– Где же город? – пялясь по сторонам, спросил парень.
– А это что? – с застывшей усмешкой Слава обвел рукой пространство вокруг себя.
Книжник понял. Это не бугры.
Это присыпанные землей руины. От окраин этого города не осталось практически ничего.
Стало тоскливо и жутко. Как будто чувствуя его настроение, навстречу стали надвигаться заросли – какие-то изломанные, чем-то напоминающие каракули капризного ребенка. Угловатые серые ветви едва заметно и мерно двигались, будто под ними дышало что-то огромное. Приглядевшись, в ветвях можно было различить какое-то медленное движение.
– Что это там? – прищурившись, вглядывалась Кэт. – Как будто туман какой-то.
– Тихо! – приказал Зигфрид. Поднял руку в потертой перчатке. – Слышите?
Книжник прислушался. Только теперь он различил какой-то невнятный гул. Незнакомый, но крайне неприятный – будто этот звук означал что-то опасное.
– Пойду посмотрю, – с железным спокойствием сказал Зигфрид.
– Стой, куда? – сдавленным голосом позвал Книжник.
Трудно привыкнуть к этой черте воина: при потенциальной опасности – не выжидать, наблюдая, а идти навстречу угрозе, выяснять, что к чему. Едва вест приблизился к границе зарослей, как ветви вздыбились, и серое движение за ними стало более явным, а гул – отчетливее и громче.
– Нам лучше тут подождать, – сказала Кэт, и Книжник испытал к ней благодарность: не пришлось самому проявлять малодушие и умолять не лезть в неизвестность вслед за безбашенным другом.
– Здесь, так здесь, – лениво отозвался Слава, усаживаясь прямо на землю. Живун-трава еще не стянула до конца его рану, и он все еще прихрамывал. Развалившись, как зритель какого-то развлекательного действа, он наблюдал за вестом.
Зигфрид быстро осмотрел высившуюся перед ним живую стену – и вынул из ножен меч. Не тратя времени даром, рубанул сплетение ветвей перед собой – и шагнул в образовавшуюся брешь.