Севастопольская страда (Часть 3)
Шрифт:
Как опытный моряк, он считал этот шаг со стороны союзных адмиралов более чем возможным: он сам, будь он на их месте, непременно сделал бы именно так.
Такой вывод, конечно, лишил его спокойствия. Он поднял в штабе гарнизона вопрос о неотложных мерах к защите рейда, но топить для этой цели свои же суда было ему жаль; оставалось только одно - заложить батареи на берегу рейда, чтобы уничтожить неприятельскую эскадру, если она вздумает прорваться внутрь ночью, на линии затопленных судов.
По его настоянию и под его наблюдением такая батарея - тридцать орудий - и была заложена на Северной
Когда в самом спешном порядке земляные работы были закончены и чугунные стражи рейда - новые сорок четыре орудия - стали на предназначенные им места, Нахимов вздохнул свободнее. Однако как раз в это время начали подвозить на лошадях, верблюдах, а больше всего на волах отборно-толстые сосновые бревна и складывать их на берегу, около Михайловского форта.
Бревна эти везли из Херсона, куда обычно сплавлялся лес по Днепру для нужд Черноморья и всего Крыма. Принимал эти бревна инженер-генерал штаба Горчакова Бухмейер, когда Нахимов осматривал сооруженные по его настоянию батареи. Заметив его издали, он подъехал к Бухмейеру.
– Александр Ефимович, скажите бога ради, для чего это прекраснейший такой лес, а?
– обратился Нахимов к этому генерал-лейтенанту, которого уважал уже потому, что он был инженер, как и Тотлебен.
Бухмейер, который был одних почти лет с Нахимовым, но почти совершенно сед, даже с сильной проседью в черных усах подковкой, ответил не сразу. Он снял фуражку, вытер платком высокий розовый вспотевший лоб и только после этого сказал, тщательно подбирая слова:
– Для удобства сообщения Северной стороны с Южной приказано его сиятельством соединить оба берега тут мостом, Павел Степаныч.
– Мостом-с? В этом месте-с?.. Да ведь тут почти верста ширины, что вы-с!
– очень удивился Нахимов.
– Да, большое затруднение в этом... Также и в том, что ведь оттуда, кивнул Бухмейер в сторону батарей интервентов, - стрельбу подымут, беспрепятственно не позволят работать, а строить надо.
– Отлично обходились мы без моста до сих пор и вдруг-с почему-то надо-с... Хм, хм... мост! Плавучий мост!
– подозрительно вперил Нахимов в карие глаза Бухмейера свои голубые, расширенные недоумением.
– Все-таки, согласитесь, Павел Степаныч, с этим, по мосту гораздо скорее может пройти большая воинская часть, чем ежели перевозить ее будут на транспортах! А мост предполагается не плавучий, а бревенчатый, разводной.
– Бревенчатый-с? И в версту шириною-с?
– теперь уже просто, как хозяин обороны, сам строивший плавучий мост через Южную бухту, усомнился Нахимов.
– Не приходилось и мне никогда выполнять такую работу, - скромно отозвался ему Бухмейер.
– На триста шестьдесят сажен через Дунай у Измаила вывел мост, но тот - плавучий... Кроме того, условия работы были совсем не те... Но раз приказано, нужно делать.
– Даже если и невозможно-с?
Бухмейер слегка улыбнулся.
– Теоретически все-таки возможно... поскольку мы знаем, что бревна держатся на воде и могут выдержать большой груз... Плоты, соединенные вместе.
– Но ведь зальет-с, зальет при малейшем волнении!
– И даже руками сделал несколько энергичных волнообразных движений Нахимов.
– Об этом не спорю: заливать при ветре может... Также может давать и прогибы при движении больших тяжестей, как, скажем, орудия. Но это предусмотрено, конечно. А удобство для сообщения большое, это уж бессомненно, - удобство первостепенное.
– Разобьют-с!
– уверенно махнул рукою Нахимов.
– Думаю все-таки, - осмеливаюсь так думать, - что всего моста не разобьют, - снова улыбнулся Бухмейер.
– А что ежели будет разбито снарядами, поправим... Оставим на этот случай, на ремонт, запас материалов. Наконец, стрельбу откроем из наших батарей: они по мосту, а мы по ним.
– Так что же уж, значит, как же-с, а? Решено и подписано-с? Мосту быть-с?
– с нескрываемым волнением от раздражения спросил Нахимов.
– Всенепременно, - ответил Бухмейер.
– Я не могу только в точности доложить вам, Павел Степаныч, когда именно он будет готов, - это зависит от многих обстоятельств, но что он должен быть готов как можно скорее, об этом уж буду стараться.
– Прощайте-с!
– вдруг неожиданно резко сказал Нахимов, торопливо сунул руку Бухмейеру и повернул своего маштачка в сторону морского госпиталя, где он бывал каждый раз, когда переправлялся на Северную.
– Видали вы подлость?
– выкрикнул он, увидя смотрителя госпиталя полковника Комаровского, вышедшего ему навстречу.
Тот никогда раньше не видал его таким возмущенным: лицо его было апоплексически красно, даже голубые глаза порозовели.
Комаровский, человек по натуре честный, стоял руки по швам и развернув грудь, усиливаясь понять, кто именно и что мог донести на него адмиралу, командиру порта.
– Подлость, подлость видали-с?
– повторил Нахимов, уничтожающе на него глядя.
– Не могу знать, - пролепетал Комаровский, - о чем изволите говорить, ваше высокопревосходительство?
– Э-э, "не могу знать", а у самого под носом это!
– поморщился Нахимов и повернул Комаровского так, чтобы он видел бревна, сложенные на берегу.
– Это что-с? А?
– показал он рукой.
– Лес возят, - в недоумении поднял на него глаза Комаровский.
– То-то, что лес! А зачем лес?.. Мост хотят строить через бухту!.. Бросать хотят Севастополь, вот что-с!
Полковник Комаровский был озадачен этим не потому, что Севастополь хотят бросить, - ему приходилось слышать такое мнение и раньше, - а потому, что Нахимов именно с ним поделился своим возмущением.
Нахимову же было все равно, кому бы первому ни выкрикнуть того, что его давило невыносимо.
Замысел Горчакова бросить "несчастный город" был для него не нов: об этом он часто слышал от него и на военных советах и когда он приезжал с Северной. Но после того как был отбит штурм, Горчаков, казалось, успокоился, и все распоряжения его клонились только к тому, чтобы усилить всеми способами оборону Севастополя.