Севастопольская страда

Белогорский Евгений Александрович

Чтобы свести риск выполнения этого задания к минимуму, летчики решили лететь к цели не кратчайшим путем, минуя немецкие позиции, а выйти к штабу Манштейна через румын на стыке 3-го и 2-го сектора обороны.

Не испытавшие на себе ночные налеты 'сталинских вампиров' румыны не особенно обращали внимание на ночное небо, в основном уделяя внимание событиям на земле.

Маленькие, тихо стрекочущие небесные тихоходы спокойно прошли над головами противника, и вышли к своей главной цели, но это было только половина дела. Чтобы точно определить местоположение штаба противника, У-2 приходилось выключать

мотор и с высоты планировать вниз.

Рискуя в любую минуту быть обнаруженным, маленькие аэропланы проходили буквально над крышами домов, пытаясь сориентироваться в вечерней тьме. На счастье пилотов, скопившиеся перед штабом легковые машины стали верным ориентиром для них. Будучи полностью уверенные в своей неуязвимости перед авиацией противника, немецкие шофера не сильно маскировали свои легковушки с наступлением ночи.

Бомбометание по цели, светские пилоты произвели со второго захода, положив свои бомбы точнее любого пикирующего бомбардировщика. Сначала один, затем другой мощный взрыв сотряс особняк, в котором находился штаб 11-й армии.

Здание было каменной постройки и потому, возникший после взрыва пожар не успел, как следует разгореться, чем спас жизни, некоторым людям, находившимся в этот момент внутри дома.

Только ближе к полуночи стали окончательно ясны последствия налета ночных бомбардировщиков противника. От взрыва русских бомб погибло или получило ранение почти все руководство 11-й армии, за исключением самого Манштейна.

Эрих фон Левински вновь счастливо разминулся со старой дамой, в третий раз заглянувшей к нему в гости. Своим чудесным спасением он вновь был обязан своему адъютанту. Стоявший позади командующего в момент взрыва бомбы, он принял на себя главный удар рухнувшей потолочной балки.

Несчастный лейтенант был раздавлен ею, тогда как сам Манштейн отделался сотрясением мозга и переломом челюсти. Мычащий и стонущий от сильной боли, он был извлечен из-под обломков дома и немедленно был отправлен в госпиталь.

Своевременно оказанная медицинская помощь полностью устранила всякую опасность для жизни командующего, но вот исполнять свои обязанности он не мог. И дело тут было не в том, что из-за наложенных хирургами шин, Манштейн плохо говорил. Ничто не мешало ему отдавать приказы на бумаге, но лучшего стратега Германии беспокоили сильные головные боли. Любой резкий поворот головы вызывал приступ рвоты, головокружение, чувство проваливания.

Все это, по словам врачей, было временным явлением, но для его устранения требовался полный покой в условиях санатория. Беспощадный вердикт эскулапов бил генерала серпом в самое сердце и как он не пытался преодолеть внезапно поразивший его недуг, но 26 июня был вынужден сдать командование армией Фреттер-Пико и отправиться на лечение.

Самолет с больным генералом ещё находился в воздухе, когда воспользовавшись возникшей паузой, Рокоссовский выбил немцев с их позиций в фортах и полностью восстановил оборону 4-го сектора.

Занявший место командующего 11-й армией, генерал Фреттер-Пико оказался в чрезвычайно затруднительном положении. В его распоряжении были только одни сутки, по истечению которых корпус Рихтгофена покидал Крымский полуостров для участия в операции 'Блау'.

Все попытки генерала задержать на несколько дней главные силы корпуса

в Крыму наткнулись на яростное сопротивление фюрера. Из-за преступной халатности штабных офицеров фельдмаршала Бока, некоторые штабные документы с планами наступления немецких войск оказались в руках противника. Время шло на часы и Гитлер, не желал слышать ни о какой-либо отсрочке.

– Двадцать восьмого июня самолеты Рихтгофена должны нанести свой удар по позициям противника под Воронежем! Таково мое решение и я от него не собираюсь отступать! Любые попытки помешать этому я расцениваю как саботаж, который будет караться по законам военного времени - категорически заявил на заседании ОКХ фюрер и Кейтель с Гальдером не рискнули с ним спорить.

Не желая нести личную ответственность за принятие решения, генерал собрал военный совет, на котором поставил вопрос о дальнейших действиях 11-й армии.

– В нынешнем, далеко непростом положении, в котором сейчас находится наша армия, потеря авиационной поддержки означает невозможность продолжения штурма Севастополя. Поэтому мы должны в ближайшее время нанести русским удар такой сокрушающей силы, чтобы потом, оставшимися силами мы смогли бы довести дело до победного конца. Сейчас весь вопрос состоит в том, где следует нанести этот удар? В районе Мекензиевых гор или в районе Сапун-горы, местах, где мы смогли достичь максимального успеха в прорыве обороны противника - обозначенная генералом от артиллерии тема разговора подразумевала возникновения жарких споров и дебатов, но ничего этого не произошло.

Из прежнего штабного руководства остались единицы, чье звание не превышало майорского. Естественно, их голос не мог тягаться с голосами полковников и генералов XXX корпуса, чье членство в новом составе штаба армии было преобладающим.

Стоит ли удивляться, что все они в один голос заявили о необходимости предпочтения южного варианта северному. При этом приводился один и тот же аргумент в различных вариациях.

– Противник уже привык к тому, что наступаем на его северные укрепления и сосредоточил там свои основные силы. Поэтому мы терпим постоянные неудачи на этом направлении, и новое наступление там вряд ли принесет нам успех. Более перспективно южное направление. Согласно данным разведки, русские частично ослабили это направление, перебросив часть соединений в район Мекензиевых гор, что дает дополнительные шансы на успех при наступлении на Сапун-гору. В случаи её взятия, ничто не помешает нам продолжить свое наступление на Инкерман и район Английского кладбища, а это уже сам Севастополь - утверждал новый начальник штаба армии генерал-майор Ранке и его мнение, полностью возобладало на этом совещании.

'Южане' победили 'северян' не только благодаря численному превосходству и обилия золотого шитья на погонах. Не последнюю роль сыграл в принятии окончательного решения и личностный фактор.

Все время штурма Севастополя, Манштейн постоянно принижал командующего XXX корпусом, возвышая свое личностное эго. Это была вполне понятная 'генеральская' игра, в которую с удовольствием играли и гении военной мысли и простые аристократические трудяги, получавшие свои ордена и звания не за блистательно одержанные победы, а за преданность и правильность исполнения полученных сверху приказов.