Северная Пальмира. Первые дни Санкт-Петербурга.

Марсден Кристофер

VII.

МОСКВА и САНКТ-ПЕТЕРБУРГ: ГАРМОНИЯ И ДИСГАРМОНИЯ 1730-1750 годов

Москва лежит на расстоянии в четыреста четыре мили к юго-востоку от Санкт-Петербурга. Город, который Петр ненавидел и с презрением отверг, продолжал развивать свои промыслы и торговлю, несмотря на быстрый рост новой столицы на севере. В первые годы строительства Петербурга было запрещено сооружение каменных зданий за пределами Петербурга, так что уже начатое строительство пришлось оставить незавершенным. В конце своего правления, однако, Петр вспомнил, хоть и без особого энтузиазма, прежнюю столицу. Он приказал строить в пределах городских стен только каменные дома и распорядился,

чтобы улицы были перепланированы, а дороги покрыты булыжником. Но его указание было воплощено в жизнь лишь частично, и Москва продолжала развиваться произвольно и нерационально. На протяжении XVIII века Москва, враждебно встретившая петровские реформы, оставалась почти столь же восточной, как и раньше; именно она была центром несогласной, но не очень активной оппозиции правительству в Санкт-Петербурге.

Москва в начале XVIII столетия имела население примерно в 150 тысяч человек; ей исполнилось шестьсот лет. Когда Елизавета умерла, Санкт-Петербург, с момента основания которого не прошло и шестидесяти лет, имел такое же население, что и Москва.

По форме своей Москва 1730-х годов была во многом такой же, как и сотни лет раньше и какой будет двумя столетиями позже. Даже в наши дни, когда город очерчен круглой границей и от центра Садового кольца отходят широкие улицы громадной советской столицы, легко узнаются черты старой планировки (которая имелась в городе еще в 1700 году) и некоторые детали, такие, как церкви и Кремль.

Ядром города в те дни, как и сейчас, являлась треугольная крепость Кремля, выходящая одной стороной на берег Москвы-реки. Внутри ее стен размещались три собора, два дворца, колокольня и множество других давно построенных зданий. У восточной стены Кремля притулился торговый пригород Китай-город или «крепость-город», обычно ошибочно принимаемый за «китайский город». Китай-город с трех оставшихся сторон также прикрывался толстыми стенами. В этом месте уже много десятилетий стоял со своими похожими по форме на ананас розовыми и желтыми маковками собор Василия Блаженного. Напротив него, словно оспаривая преобладание над Красной площадью, высится Спасская башня. Увы, четыре обряженные в настоящие синие костюмы деревянные фигуры, которые Христофер Гэллоуэй поставил охранять бледно-голубые часы Спасской башни, исчезли при пожаре вместе с самими часами. Царь Михаил плакал, когда узнал об их утрате.

Кремль и Китай-город вместе формировали неправильный прямоугольник; этот прямоугольник был окружен намного более обширным Белым городом, который окружали стены из белого известняка. На месте этих стен в настоящее время расположены бульвары. Стены окружали Белый город по периметру. Но Москве скоро стали тесны границы Белого города, и потому появился Земляной город. Здесь всего лишь за день могли появиться похожие на кроличьи клетки домики, которые можно было в разобранном виде приобрести на рынке, чтобы возвести на желаемом месте. Эти дома появлялись в Земляном городе стремительно, как грибы. И где возникали пять-шесть домов, вскоре появлялась и церковь.

Позднее возник «немецкий» или «иностранный пригород» — около устья Яузы, там, где Москва-река, двигаясь на юг, имеет похожий на зуб изгиб береговой линии. Этот район, названный Стрелецким, также был окружен стенами. Линия этих стен вместе с земляными валами Земляного города образовывала неправильный круг, память о котором сохранилась в линии внешних бульваров. Предел росту города положила земляная стена Камер-Коллежского вала, построенная в 1742 году. Улицы расходились но радиусам из центра к окраинам, проходя через ворота в стенах. За пределами Москвы, словно отдельные форты, стояли укрепленные монастыри с их белыми стенами.

Карта Ивана Мичурина от 1739 года прекрасно показывает форму старого города. План Москвы похож на бисквит, от которого откусили и убрали кусок; в центре этого бисквита разместилась «вишенка» Кремля. Центр города пересекают крутые изгибы Москвы-реки. От расположенных в центре Кремля и Китай-города идут концентрические круги стен.

Эти стены придают стройность

плану, но стройность эта кажущаяся — внутри стен постройки возведены беспорядочно; везде грязь и нищета. В минувшее столетие иностранцев всегда поражал контраст между величием церкви и Кремля и грязью и отбросами на узких улицах Китай-города; в начале XVIII столетия улицы выглядели немногим лучше. Одно из посольств того времени размещалось рядом с шумным базаром, где работали сотни парикмахеров и где год за годом на земле скапливались волосы, пока не превратились в мягкий толстый ковер, в котором шмыгали крысы и в котором ноги утопали, как в подушках. Названия некоторых из московских церквей — Святого Николая на Курьих Ножках, Девяти Мучеников на Капустном Стебле — говорят, что жители и прислуга деревянных церквей обычно бросали мусор с кухонь в пространство между близко стоящими лачугами. До недавнего времени многие из темных, вонючих улиц города сохраняли название, отражающее их характер, — Вшигородская, Грязный переулок. Болотная площадь, Балчуг («грязь» по-татарски), Черногрязская.

Отвратительные тесные жилища, не имеющие никакой санитарии, были гнездами размножения паразитов и рассадником болезней. Чума косила людей тысячами; ее жертв поспешно хоронили, как того требовал обычай, у порогов ближайшей церкви, что умножало число жертв в десятки раз. Процветал разбой, и многие церкви имели глубокие погреба, в которых хранили свои богатства торговцы, надеясь на богобоязненность воров. Свирепые голодные сторожевые собаки охраняли жалкие маленькие лавки купцов. По вечерам ставни закрывались, так что на улицу свет не попадал. Наступала тьма, в которую никто не отваживался выходить без фонаря или охраны. За каждым углом стоял в ожидании человек с дубиной, и каждым утром в сточных канавах находили свежий урожай из раздетых трупов. Рядом с церквами располагались шумные места для пьяниц; на убогих улицах всегда можно было увидеть тела лежащих без сознания пьяниц.

Вот такой в те дни была Москва. Тем не менее преемники Петра Великого предпочитали Кремль дворцам и сквознякам все еще недостроенного города на Неве. Петр II не любил холодный, туманный прибалтийский город с его лишенными уюта, похожими на бараки деревянными домами и мрачной крепостью. Большую часть своего времени он проводил на соколиной охоте или стрелял дичь в прекрасных подмосковных лесах. Санкт-Петербург в 1712 году официально стал столицей; но лишь в 1732 году, через два года после восшествия на престол Анны Иоанновны, он стал считаться городом, в котором проходит вся придворная жизнь.

После своей коронации Анна Иоанновна два года провела в Москве. Поначалу жила в Кремле, в удобных апартаментах старого дворца. С началом лета она переехала во дворец в Измайлово — старое фамильное владение семейства Романовых, расположенное в трех милях за пределами города. В этом дворце Анна Иоанновна когда-то провела свое детство. Когда императрица находилась здесь, Растрелли с помощью Шеделя построил ей, как мы уже упоминали, новый деревянный дворец в пределах кремлевских стен, назвав его Анненхоф. В октябре 1730 года Анна Иоанновна въехала во дворец. Прошло немного времени после переезда, и императрице столь понравился расположенный юго-восточнее города, у Яузы, дворец Головина с парком, где она время от времени участвовала в праздниках, что Анна Иоанновна приказала Растрелли построить еще один деревянный Анненхоф поблизости. Есть ряд свидетельств в пользу того, что кремлевский Анненхоф был разобран и вновь собран на новом месте.

То, как Анна ожидала возведения дворца, хорошо демонстрирует бродячую жизнь и быструю приспособляемость русского двора. Анна Иоанновна буквально жила в палатках. Можно подробно проследить ее путешествия того времени. К примеру, 22 июня она покинула Кремль и разместилась в палатках в парке вместе со всем своим двором. 28 июня она вернулась в Москву, но скоро вновь двинулась в путь, чтобы разместиться лагерем у строящегося Анненхофа с тремя подразделениями гвардии. Подобная подвижность регулярной армии была особо характерна для времен Анны Иоанновны и Елизаветы.