Северная война
Шрифт:
А Петр и Егор, полулежа на темно-серой лосиной шкуре, продолжили свой утренний разговор, прерванный важными делами рыбацкими. Только не сразу, а сделав небольшое отступление — чисто ботанического характера.
— Я не ошибся, случаем, в уху-то — картошка была добавлена? — чуть насмешливо спросил царь. — Откуда, любезный охранитель?
Егор смущенно передернул плечами:
— Так из славного города Амстердама, мин херц! Тот мешок, что шкипер английский презентовал тогда — герру Лефорту, — я себе прибрал. А что? Никому было не надо, я и определил его — по назначению… Посадили, правда, только в самом конце июня месяца, так и собрали уже в октябре. Нормальный урожай получился, «сам-шестнадцать» называется.
— Как это — «сам-шестнадцать»? — не понял Петр.
— Да обычно совсем. С мешка посадочных клубней
— Неплохо, неплохо… Только теперь уже картофеля не закупить через Митаву, как планировали ранее. Война ведь! Продашь мне в Преображенское, господин генерал-майор, пару-тройку мешков — на семена? — лениво и чуть насмешливо поинтересовался Петр. — Сто гульденов заплачу — за один мешок! Ну сто пятьдесят, так и быть…
— Какие деньги, государь, между нами? Так забирай, мин херц!
Помолчали, меланхолично наблюдая за розово-сиреневыми углями костра.
— Значит, Алексашка, предлагаешь военную кампанию начать уже в этом феврале? — вкрадчиво и заинтересованно спросил царь.
— Необязательно, мин херц, в феврале, можно и в начале марта… Главное, чтобы по снегу и холоду! — очень серьезно ответил Егор. — И не то чтобы полновесную военную кампанию, а несколько вылазок бесшабашных и дерзких, но очень и очень болезненных — для шведского противника.
— Подробней излагай, охранитель! Без тумана этого…
— Хорошо, без тумана — так без тумана! Предлагаю: в срочном порядке преобразовать полк Преображенский, коим мне поручено командовать, в дивизию небольшую, состоящую из четырех полноценных полков. Каждому из которых — на конец зимы и на весну — будут поставлены отдельные боевые задачи.
— Эк как ты, милок, словами сыпать научился! — хмельно восхитился Петр. — Дивизию, говоришь? Это — как в европейских армиях? [12] Можно и дивизию, дело-то нехитрое… Но сперва поведай мне подробно и доходчиво — об этих задачах боевых! Понравится, так и будешь командовать дивизией. Какие трудности? Давай, излагай, Алексашка, я весь — сплошное внимание…
12
Дивизии — как полноценные воинские части — в русской армии возникли одновременно с началом Северной войны.
Егор достал из кармана камзола загодя набитую табаком трубку, раскурил ее от горящей веточки, вынутой из ленивого костерка, затянулся несколько раз, с удовольствием выпуская в небеса клубы ароматного дыма, после чего принялся неторопливо излагать свой нехитрый, но многозвенный план:
— В Северных Европах не принято воевать зимой. Все войска отходят на зимние теплые квартиры, там и пережидают снега и холода, даже артиллерию полевую размещают в специальных амбарах, жерла пушек, мортир и гаубиц усердно смазывают толстым слоем гусиного жира. Вот и надо воспользоваться обстоятельством этим! Лазутчики покойного герра Франца докладывают в своих многочисленных записках, что на зиму предстоящую корпус шведского генерала Шлиппенбаха, что призван оберегать всю Ливонию, расположится стационарным лагерем на мызе Эрестфер, под городком Дерптом. Вот я и думаю: подойти незаметно к той мызе двумя полками — с тремя десятками легких пушек, закрепленных на санях. Первый полк пусть состоит из пеших солдат, одетых в теплые овчинные полушубки и валенки, половина бойцов будет также ехать на санях, а другая — передвигаться пешим строем. Ну, время от времени, они будут меняться местами, чтобы не замерзнуть в зимнем пути. А второй полк — пусть будет конным. Но не драгунским, а составленным из диких черкес, калмыков и татар. Под Долгопрудным стоят их части, я туда заезжал недавно. Отличные ребята, холодов и дальних походов зимних совсем не боятся. Да и лошадки у них славные: низенькие, лохматые, приученные шустро скакать через снега и метели… Вот, значит, подойдем мы к Эрестферу по ночной темноте, выставим пушки. А поутру, благословясь, и начнем воинскую потеху! У Шлиппенбаха-то вся артиллерия будет стоять по амбарам, совсем не пригодная к стрельбе. Наши же мортиры будут палить картечью и зажигательными гранатами — по конюшням и прочим строениям. Загодя попробуем выяснить, предварительно заслав опытных разведчиков, где у Шлиппенбаха этого расположены пороховые погреба…
13
Успешная зимняя диверсия русских войск (под командованием генерала Бориса Шереметьева) на мызе Эрестфер была по-настоящему осуществлена в феврале 1702 года, по другим версиям — в декабре 1701-го.
— Хорошо придумал, Алексашка! — одобрительно усмехнулся Петр. — Поздней зимой все служивые — от солдата до генерала — действительно, как мухи сонные, ленивые. А тут орудийная канонада гремит, пожары бушуют повсюду, башкиры и татары злобно визжат… Красота, одним словом! Паника такая будет — мама не горюй! Если, конечно, удастся к той мызе незаметно подойти… Все равно молодец, соображаешь! И я в этом деле веселом непременно поучаствую. Рассказывай про свою вторую задумку. Да покурить-то оставь, жаба бесстыжая!
Егор протянул царю лениво дымящуюся трубку и продолжил:
— Известно — все из тех же лефортовских записок, мин херц, что в Чудском озере уже два года совершенно бессовестно разбойничает большая шведская эскадра — под флагом подлого командора Лешерта. Без зазрения совести грабят русские деревни и мызы, расположенные по восточному берегу озера, не позволяют рыбу ловить, даже к Пскову подходят иногда, палят из пушек, уроды, скалятся. Почему только изредка шведы подходят к Пскову? Так Псков-то стоит на Псковском озере, которое соединяется с Чудским — узким и коротким проливом. А пролив завсегда и перекрыть можно, поставив на его берегу несколько дельных пушек… Поэтому командор Лешерт сильно и не наглеет. Пока, по крайней мере… Но так уж получилось, что озеро Чудское — исконно русское, ныне превратилось в шведскую вотчину. Надо кончать с этим!
— Слышал я про эти дела, причем неоднократно! — попыхивая трубкой, согласился Петр. — Одного понять не могу: откуда сия эскадра объявилась в озере? Речка Нарова-то — не судоходна, я это видел собственными глазами.
— Большинство судов шведы по весеннему разливу Наровы на крепких веревках перетащили, подкладывая в мелких местах под корабельные днища бревна круглые, сосновые, а шняги озерные уже построили на месте — на временных летних верфях. Так вот, мыслю я всю эту вражескую эскадру перевести под русскую руку!
— Ну и как мыслишь?
— На якоря посредине Чудского озера не встанешь, там глубины очень большие. Следовательно, эскадра шведская на ночь становится совсем недалеко от берега. Люди герра Франца докладывают, что у командора Лешерта на озере имеются две любимые стоянки: устье речки Эмбаха, что находится на западном берегу, и — на севере-востоке — исток Наровы, недалеко от того места, где эта река вытекает из Чудского озера. К Эмбаху, на западный берег, пока не стоит соваться: можно со стороны Юрьева, то есть Дерпта, получить подлый удар в спину. А вот северо-восточный берег — место куда как удобное… По поздней весне на Чудском озере много бывает тихих и безветренных ночей. Вот этим и необходимо воспользоваться… [14]
14
Эскадра командора Лешерта была по-настоящему захвачена русским десантом в 1704 году. Во время описываемых событий шведы только еще готовились к широкомасштабным действиям в Чудском озере.
Через пятнадцать минут, когда все основные детали предстоящей «озерной» операции были обговорены, царь властно потребовал:
— Рассказывай, Алексашка, о третьем плане, не томи! Тоже составлен по донесениям лефортовских шпионов?
— Никак нет, мин херц! Это уже — собственные задумки… Помнишь Семена Ростова, которого ты поставил начальствовать над воинским гарнизоном Старой Ладоги?
— Как не помнить? — радостно усмехнулся Петр. — Единственный одноногий воевода — на всю Россию-матушку! Что, есть новости от него?