Северная звезда
Шрифт:
Высокий молодой человек взял у него костюм, со знанием дела пощупал ткань и указал на этикетку:
— Изготовлено в Бордо. Превосходный материал, хороший покрой. Это могла бы носить молодая женщина из состоятельной буржуазной семьи.
— Спасибо тебе.
Вернувшись на женскую половину, он услышал какую-то громкую перебранку, и вскоре к нему подошел фотограф из отдела опознания:
— Мне с ней не сладить! Только соберусь снимать, она надувает щеки, кривит губы, зажмуривается — короче, становится неузнаваемой.
— Ладно, пусть одевается! — устало кивнул
— Нет! Она еще никогда не имела дела с полицией. А вот и доктор вас ищет…
Мегрэ был хорошо знаком с этим молодым врачом.
Они отошли в сторонку и долго что-то обсуждали вполголоса. Когда разговор был окончен, появилась задержанная, уже одетая, с застывшим взором и до того бледная, что Мегрэ стало ее жалко.
— Ну что, теперь будете говорить?
— Мне нечего сказать.
Они снова были в кабинете Мегрэ, и, как ни странно, между ними установилась какая-то близость. Конечно, они не стали друзьями — скорее наоборот, но и совсем чужими уже себя не чувствовали.
— Знаете, что мне сказал врач? — Она покраснела и едва не расплакалась. — Думаю, вы и сами догадываетесь? Всего месяц назад вы…
— Прекратите!
— Значит, вы признаетесь, что стали женщиной не больше, чем месяц назад. Вам следовало бы также признаться, что вы назвались чужим именем!
Она попыталась съязвить:
— Ну, раз уж у вас на все есть ответ…
— Вот именно! Я буду задавать вам вопросы и сам попытаюсь на них ответить. Вернее, попробую восстановить события. Вы живете где-то в провинции — не знаю уж, где именно, но, вероятно, недалеко от Бордо… — Ему показалось, что она обрадовалась, — значит, она не из Бордо! — Во всяком случае, вы были порядочной девушкой и, скорее всего, жили под крылышком у родителей. И вот в вашей жизни появился Жорж Бомпар… Он ухаживал за вами… Вы уступили ему, и он увлек вас за собой.
Она отвернулась, сообразив, что все это говорится нарочно, чтобы увидеть ее реакцию.
— Прямо бульварный роман, — заметила она ехидно, стараясь, хоть и без особого успеха, казаться вульгарной.
— Можно и так выразиться, тем более что мы уже почти добрались до того места, когда он вас бросил…
— То есть Жорж говорит, что мы должны расстаться, а я его убиваю и потом прячу нож… Кстати, куда же я дела нож?
— Погодите-ка, а кто вам сказал, что его зарезали?
— Ну… В коридоре… Там об этом говорили…
— Что ж, раз вы так хорошо начали, продолжайте и поведайте мне наконец, где вы спрятали орудие убийства.
— Думаете, вы очень ловкий?
— Ну, вы-то уж точно ловчили, это я знаю наверняка! Даже вытерпели осмотр врача и соседство проституток, лишь бы не признаваться, что насчет приставания к мужчинам вы все выдумали.
— Какой же вы наивный!
— С чего вы взяли?
— Пусть даже месяц назад я была девушкой — что с того? Долго еще вы собираетесь меня допрашивать?
— Сколько потребуется. Между прочим, имейте в виду, что три года назад один человек провел на этом самом стуле тридцать семь часов подряд. Он вошел сюда как свидетель, а вышел в наручниках. Сейчас он в Гвиане,
Презрительная гримаска скользнула по ее лицу.
— Не стесняйтесь! — проронила она. — Задавайте ваши вопросы. Невольно приходит в голову, что вы просто старый развратник!
Мегрэ ничего не ответил, но, возможно, желая ее проучить, еще с четверть часа хранил молчание, перебирая ненужные бумаги.
— Сколько Бомпар заплатил вам за ночь? — спросил он вдруг, подняв голову. — Раз он подцепил вас на улице, то должен был…
— Должен был заплатить! Он дал мне тысячу франков.
— У вас в сумочке действительно лежит тысячефранковый банкнот. А прочие ваши клиенты столь же щедро оплачивали ваши услуги?
— Кто как.
Когда она вела себя так, как сейчас, Мегрэ хотелось дать ей пощечину. За последние тридцать лет в этом кабинете перебывали самые знаменитые преступники.
Один из них, в прошлом служитель правосудия, докатившийся до преступления, оказался до того изворотливым, что комиссару, чтобы скрыть свой гнев, пришлось несколько раз выходить из комнаты.
Но сейчас-то перед ним сидела девчонка! Говорит, ей девятнадцать, но он ничуть бы не удивился, окажись ей всего семнадцать лет.
Они провели тут, с глазу на глаз, уже много часов, а он так ничего и не узнал: ни как ее зовут, ни откуда она родом. Она ему нагло врет. И даже почти не скрывает этого. Словно дразнит его: «Я и не обязана говорить вам правду. Узнайте-ка ее сами!»
Жанвье привез с улицы Миромесниль целую кучу фотографий, некоторые оказались весьма откровенными.
Мегрэ пересмотрел их одну за другой, отметив про себя, что это зрелище вызвало у его собеседницы приступ холодной ярости.
— Ревнуете? — поинтересовался он.
— Кого? Случайного клиента?
Так или иначе, но ни одна из женщин на снимках не походила на Селину, да и о Бомпаре им пока мало что удалось узнать.
Они уже выяснили, где он служил, — в издательстве музыкальных произведений на бульваре Мальзерб. В ответ на их расспросы издатель поведал:
— Бомпар, хотя я знал его мало, был прелюбопытным субъектом. Отличный коммивояжер, правда, не без причуд: он, например, не любил дважды ездить в одни и те же места. Ему нравилось напускать на себя таинственность, и у нас все считали его бахвалом. Ему случалось намекать, будто он происходит из известной семьи. Одевался он весьма тщательно и оригинально — на мой взгляд, даже чересчур для своей профессии!
В три часа дня в кабинете Мегрэ царил прежний беспорядок, к которому прибавились кружки из-под пива, недоеденные бутерброды, и к тому же все кругом было усыпано пеплом от трубки Мегрэ и окурками: комиссар в конце концов послал за сигаретами для Селины.
Как ни посмотри, а он попал впросак, и, похоже, сослуживцы уже что-то пронюхали: то и дело они заглядывали к нему в кабинет под надуманными предлогами.
Напрасно бригадир Люка, лучший его помощник, вел в гостинице «Северная звезда» подробнейшее расследование. Уже разобрали все унитазы, а нож так и не нашли, и ни один свидетель так и не сообщил ничего полезного.