Северная звезда
Шрифт:
Мария спокойно и терпеливо повторила:
– Дорогой, мы должны ехать домой. Врач сказал, что ты не можешь больше искать золото.
– Но, милая, ведь здесь…
– Я не хочу больше слышать про золото! Ни единого слова о нем! Как же я ненавижу его! – закричала она, срывая голос. – Да, не-на-ви-жу! Давай ищи его, придурок, уж точно этого золота найдешь столько же, сколько в бочке у любого золотаря!
Выкрикнув все это ему в лицо, она разрыдалась.
Вот уже четыре дня, как она только и слышит от него о грандиозных планах и надеждах разбогатеть. Как же он не понимает, что для него в этом смысле все кончено? Искать золото очень тяжело и опасно, это под силу только здоровым и выносливым мужикам. А не такому калеке, каким он стал. Нет, это абсолютно невозможно!
Ее мысли обратились к Николаю. Когда он уходил, его глаза, бездонные, как голубое арктическое небо, были холодны и наполнены болью.
– Ты сама сделала выбор, Маша.
– Нет, Ник, ты не понимаешь…
– Я понимаю больше, чем ты думаешь. Ну что ж, счастья вам, сударыня Одинцова…
– Николай!
Он развернулся и ушел, а Мария смотрела ему вслед, еле сдерживаясь, чтобы не закричать, не побежать вслед, не броситься в объятия и умолять, чтобы он никогда не оставлял ее.
Но она позволила ему уйти.
В этом диком краю, в безграничной холодной пустыне, ветер странствий переносит людей с места на место, как семена чертополоха. Расставание здесь подобно смерти. Прощаясь с человеком, никогда не знаешь наверняка, увидишь ли его вновь.
А она отказалась от любви во имя долга!
Откуда-то издалека до нее доносилось бормотание Дмитрия. Что-то о самородках, породе, слухах… Не вникала в смысл его слов. Знала, что скоро Дмитрий возненавидит ее.
Казалось, он так ничего и не понял. Когда однажды она попыталась помочь ему и покормить с ложки, он швырнул тарелку прямо ей в лицо. Он раздраженно говорил о костылях, которые Мария заказала у столяра за двадцать долларов, как будто это она была виновата в том, что он не может ходить без их помощи. Но самое главное – жена удерживает его вдали от золота, мешает исполнению его заветной мечты.
А любила ли она его когда-нибудь?
Любила…
Но к черту!
Девочка, вчерашняя гимназистка, которую приводило в трепет прикосновение красавчика мужчины, не имеет ничего общего с нынешней Марией! Или, если угодно, миссис Одинцофф…
Чтобы как-то отвлечься от этих грустных мыслей, Мария Михайловна рассеянно взглянула на улицу.
День близился к концу. От домиков протянулись черные длинные тени. Мимо окна прошли четверо старателей, неся на спинах тяжелые мешки с провиантом. Вероятно, они направлялись к одному из речных протоков, лелея надежду, что, может быть, на этот раз на дне лотка или бутары блеснет долгожданное золотое сияние. Скольким из них улыбнется удача? Одному из десяти? Одному из ста? Сколько из них получат вместо золота и счастья смерть в ледяной стране?
На глаза навернулись слезы…
Часть четвертая
Тьма из прошлого
…Окутанная хаотическим мраком, ничего не видя, ничего не чувствуя, она все же сознавала, что еще жива.
Ей чудилось, что она опять на «Онтарио», который тихо покачивалось на волнах моря. Её окружала беспросветная ночь, и она была одна. Пыталась звать на помощь, кричать, но язык не повиновался.
Потом Мария услышала голоса. Вначале они сливались в невнятное бормотание, затем ей показалось, что говорят два человека. По-английски.
Она открыла глаза. Прежде всего, увидела солнечные лучи, которые освещали стену комнаты. Затем в поле её зрения оказалось чье-то лицо. Сфокусировав взгляд, она выяснила, что оно принадлежит неаккуратно выбритому мужчине средних лет, наклонившемуся над ней.
– Очень рад, что ты не умерла, Мэри, – произнес он хриплым голосом.
– Спасибо, – ответила.
Голова у неё перестала кружиться.
– Спасибо. Где я? Кто вы?
Край жестяной кружки разжал ее стиснутые зубы. Ей пришлось сделать глоток, чтобы не захлебнуться. Жидкость обожгла гортань, во рту остался горьковатый привкус. Мария закашлялась, ее чуть не стошнило.
– Давай пей. Это поможет тебе успокоиться. Видит Бог, тебе это необходимо после всего, что ты пережила. Пей, Мэри. Что и говорить, солоно тебе пришлось, но теперь все будет в порядке.
Девушка была совсем измождена, поэтому не могла ничего возразить незнакомцу. Ей было все равно…
Человек, поивший её, был коренастым, большеротым, с рябым лицом.
Он снова поднес к ее губам кружку:
– Выпей еще. Это самогон местной выделки, из ягод и патоки, он очень крепкий и поможет тебе заснуть. К тому же это прекрасное средство против простуды, по себе знаю.
Незнакомец говорил с ней, как с маленьким, неразумным ребенком, – терпеливо, но настойчиво.
– Я не хочу ничего пить. И спать не хочу. Я хочу…
Прежде чем она успела закончить начатую фразу, тот запрокинул ей голову и насильно влил в рот самогон, так что Мария Михайловна закашлялась, и на глазах у нее выступили слезы.
Почувствовала, что её вот-вот вырвет, но сдержалась. Оглядевшись внимательнее вокруг себя, она поняла, что находится в самой обычной юконской хижине, сложенной из толстых бревен. Притом что на улице ярко светило солнце, в комнате был полумрак. На маленьком столике горели две свечи.
Мария пристально разглядывала развешенную на стенах одежду и ружья. Мысли путались в ее отяжелевшей голове. Сознание было затуманено и расплывчато. Комната кружилась перед глазами, качалась то вправо, то влево. Чужак участливо наклонился к ней.
– Тебе плохо?
Ее подняли на руки и куда-то понесли. Она силилась открыть глаза, но веки как будто налились свинцом и стали неподъемными. Почему вдруг стало так темно? Почему так сильно кружится голова?
Голос рокотал где-то вдали.
– Ну вот. Здесь ты сможешь спокойно заснуть.
– Нет… я не хочу.
– В жизни так оно и устроено, – добродушно и обстоятельно прогудел голос откуда-то издалека. – Разве ж я хотел сидеть в Синг-Синге два года за преступление, которого не совершал? Ну да ладно. Бог с этим со всем. Главное, что ты теперь со мной, и я смогу позаботиться о тебе, пока ты не встанешь на ноги. Если я рядом, тебе не о чем беспокоиться. Бог послал мне тебя, а тебе меня…
– Нет, я не хочу… Боже мой…
Маше казалось, что она медленно погружается в темную пучину, на самое дно, откуда нет возврата.