Северное сияние
Шрифт:
Но кто они, эти враги? Пока что Лира не заметила ни единой, даже самой неверной тени. Цагане, сбившись в кучки возле нарт, пытались защитить обоз, но это явно было ошибкой. Даже Лира понимала, что теперь они как на ладони. Стрелять из ружей, когда на руках у тебя перчатки или меховые рукавицы, оказалось делом нелегким, раздалось лишь три-четыре неуверенных выстрела, и все это под непрекращающимся ливнем стрел, который косил цаган одного за другим, и они падали и падали замертво.
— Простите меня, простите, — шептала Лира в отчаянии. — Вы же не знали, а я не предупредила.
Внезапно она услышала
— Йорек! Йорек Бьернисон! На помощь!
Но слышит ли он? Этого девочка не знает. Она чувствует, что ее вновь поднимают, куда-то тащат и швыряют лицом вниз на какую-то жесткую поверхность, которая вдруг начинает подпрыгивать, как на ухабах. Значит, это нарты, и они стремительно мчатся… Но куда? До ее слуха доносятся отголоски всеобщего хаоса и смятения. Ей чудится, что она слышит могучий рык Йорека, но ездовые собаки рвутся вперед. Ее подбрасывает, как тряпичную куклу, руки скручены за спиной, рот забит грязным снегом, слезы ярости и страха неудержимо бегут по щекам. Она ничего не видит, только слышит чужую непонятную речь.
— Пан, — хрипит Лира.
— Ш-ш-ш, — шелестит в ответ мышонок Пантелеймон. — Тихо, тихо, я с тобой. Сейчас вздохнешь, сейчас. Я помогу…
Крошечные лапки отчаянно пытаются расправить капюшон, чтобы дать девочке возможность дышать. Лира отплевывается и жадно хватает ртом ледяной воздух. Теперь она может шевелить губами.
— Кто эти люди?
— Похоже, тартары. И Джона Фаа они…
— Нет!
— Что «нет», я сам видел, как он упал. Но как же он так попался, как мальчишка, врасплох!
— Это мы виноваты. Ведь надо было, надо было взглянуть на веритометр! Я же хотела! Надо было предупредить…
— Ч-ш-ш, не двигайся. Пусть думают, что ты без сознания.
В холодном воздухе разносилось лишь щелканье кнута да повизгивание ездовых собак. По тому, как сильно ее швыряло и подбрасывало, Лира сообразила, что разогнались они не на шутку. Она изо всех сил прислушивалась, пытаясь разобрать в отдалении шум битвы, но тщетно. Лишь несколько приглушенных залпов, а потом стихли и они, и вновь ничего, кроме скрипа полозьев, свиста ветра да собачьего визга.
— Они нас везут к мертвякам.
Слова застывали у нее на губах, и самое страшное из них — «рассечение», наполняло все ее существо леденящим ужасом. Пан, дрожа, прильнул к ее щеке.
— Я им не дамся, — прошептал он девочке.
— Я тоже. Мы им еще всем покажем.
— И Йорек, он уж точно покажет. Он от них мокрого места не оставит.
— Где этот Больвангар, далеко?
Этого Пан не знал. Может, день пути, может, меньше. Они мчались все дальше
Прямо над собой в тусклом свете фонаря она увидела широкоскулое лицо с раскосыми щелками глаз, в которых блеснул жадный огонек, особенно когда Пантелеймон белым горностаем выскользнул из-под опушки капюшона и угрожающе зашипел, оскалив острые мелкие зубы. Альм незнакомца, крупная неуклюжая росомаха, ощерилась в ответ, но Пан не дрогнул.
Человек резко рванул Лиру на себя и посадил ее, так что спиной девочка упиралась в борт саней. Но из-за того, что руки у нее по-прежнему были связаны сзади, она не могла сохранять равновесие и все время неловко заваливалась на бок. Что-то бормоча, человек распустил ей веревку на запястьях, но зато крепко привязал одну щиколотку к другой.
Несмотря на густой снег и туман, Лира хорошо разглядела незнакомца. И он, и каюр, правивший упряжкой собак, обладали, судя по всему, недюжинной силой; в санях сидели цепко, совсем не так, как цагане. Чувствовалось, что они здесь в своей стихии.
Человек заговорил, но Лира не поняла ни слова. Он произнес еще что-то, на другом наречии, но, догадавшись, что девочка его тоже не знает, перешел на ломаный английский.
— Твоя звать?
Пантелеймон вздыбил шерсть на холке и предостерегающе выгнул спину. Лира мгновенно догадалась, что он хочет ей сказать. Эти люди не знают, кто она такая! Значит, их послала не миссис Кольтер! Господи, а может, они вовсе не на службе у мертвяков, а так, сами по себе?
— Лиззи Брукс, — выпалила Лира и ткнула себя пальцем в грудь.
— Лиззи Брукс, — радостно закивал человек, — моя везет тебя хорошая места. Хорошая люди.
— Кто вы такие?
— Моя охотник. Моя самоед, Север живем.
— Куда вы меня везете?
— Хорошая места. Хорошая люди. Зачем твоя панцербьорн?
— Чтобы охранять нас.
Человек радостно захохотал:
— Твоя плохо охранять! Моя твоя поймал!
Лира чуть не до крови прикусила губу, чтобы не отвечать.
— Кто твоя люди? Там? — вновь принялся за расспросы самоед, показывая рукой в ту сторону, откуда они ехали.
— Купцы. Продают, покупают.
— Продавай — покупай… Чего продавай — покупай?
— Меха, спирт… Табак, разное.
— Табак продавай, мех покупай?
— Правильно.
Самоед залопотал, обращаясь к каюру, тот, не оборачиваясь, прокричал ему что-то в ответ. Нарты тем временем мчались и мчались дальше. Лира изо всех сил тянула шею, стараясь разглядеть, что там впереди, но снег повалил густыми хлопьями, в темном небе не видно было ни зги, и вскоре девочка совсем окоченела на ледяном ветру. Лучше уж лежать ничком, все-таки меньше продувает. Человек и его альм без слов понимали друг друга, так что Лира и Пантелеймон изо всех сил старались не трусить, но стоило им хоть на секунду представить себе, что Джона Фаа больше нет… А как же Фардер Корам, что с ним сейчас? И Йорек, могучий Йорек Бьернисон? А вдруг он разметал этих самоедов и уже мчится за ней вдогонку! Только как же они теперь найдут ее? От всех этих мыслей Лире впервые в жизни стало себя жалко.