Северные рубежи. Середина ноября
Шрифт:
– Пока чисто. Раненые есть, но немного. На такой погоде быстро замерзнут.
Соловьев промолчал. В другое время он бы пожалел вражеских бойцов, но сейчас состояние душ бойцов круто изменились. Что за проклятое время? Они должны были забыть в себе все человеческое, чтобы дать этому самому человечеству шанс выжить. Еще месяц назад командиры рассказали бойцам за что и почему они умирают. Правда оказалась оглушительной, жуткой до рези в животе. Они еще надеялись, что там наверху все четко расписано, как отразить это сумасшествие, что самые развитые страны смогут хоть что-то противопоставить этому смертоносному смерчу. Но все оказалось
Соловьев вздохнул: ну что ж, он то знает, за что будет умирать. Солдат вспомнил улыбающееся лицо жены и милое своей дочурки. Эх, жаль сына еще заделать не успел. Последний их разговор по видеозвонку был несколько скомкан. Ольга только успела сказать, что их грузят в порту на корабль. Куда везут, она не знает, но обещают устроить ее по специальности. Жена у него до беременности работала на хлебозаводе, должность и в самом деле хлебная. Михаил позже прикинул, что семью везут на самые Севера и успокоился. Это достаточно далеко от страшной болезни.
– Идут!
– прозвучало в гарнитуре, видимо командир запустил беспилотник. Поземка стали тише, и тучи несколько поднялись, видимость стала вполне подходящей. Но неожиданно впереди яркой струей чиркнуло по небу, и маленький горящий аппарат устремился к земле.
– Б ..ди, сбили разведчика - чертыхнулся рядом Денис Ольховский.
– Ждем - передал по гарнитуре Бывалов - без приказа не стрелять.
Через десять минут впереди, между холмами что-то показалось. Непонятное большое пятно, темневшее на белом зимнем покрывале земли, оно чуть колыхалось, медленно приближаясь к линии обороны.
– Это что еще за хе..?
– Командир - голос Рынника дрогнул - Это же беженцы!
Бывалов прильнул к МНУ и замысловато выматерился: - Парни, эти чурбаны пустили вперед беженцев. За ними бронемашины и пехота.
– И что делать будем, командир?
– Ольховский поправил прицел на гранатомете, Рынник скатился в глубокий окоп и мелко дрожал. Отделенный мрачно смотрел перед собой: - Что, что? Приказ выполнять.
– Будем стрелять по женщинам и детям?
– Они уже заражены - вступил в разговор Михаил - Так что лучше думайте о своих.
Сидящие внизу бойцы переглянулись, они очень надеялись, что Соловьев прав. Хотя все равно, чувствовали себя они как последние сволочи.
Бывалов прислушался к команде, отданной ему по рации и прикрикнул: Всем по местам! Отразить атаку противника, огонь вести до полного уничтожения. Рынник, координаты для арты, работать будут только два орудия, остальные пока заняты - отделенный еще раз оглядел бойцов и уже гораздо тише произнес - Братцы, отступать нам некуда, так что работайте.
Бойцы поредевшего отделения разбежались по заранее приготовленным позициям. С подкреплением подвезли кое-какие строительные конструкции, и батальонные инженеры быстро укрепили бетоном и железом огневые точки взводов и отделений. Заодно привезли горячее
– Ну что Иванович - Михаил сел поудобнее - Следи за флангами, не высовывайся, для этого у тебя кабельный оптический щуп есть. Гранаты приготовил?
– А то, как же!
– коренастый мужчина жевал плитку темного шоколада. На вид спокоен, но все-таки первый бой, он самые мерзкий. Это когда от страха голова ни хрена не соображает, а мощный удар адреналина мешает прицеливаться, руки просто ходят ходуном, ноги предательски подрагивают. Только вбитые уже в подсознание рефлексы и выучка помогают кое-как держать себя в руках и делать дело. Во втором и третьем бою уже легче, начинаешь немного соображать и действуешь более правильно. Но ведь до них надо еще дожить? Соловьев прильнул к МНУ, скоро колыхающаяся толпа будет уже на линии огня. Он перевел прицел в оптический режим и установил кратность, затем поставил пулемета на сошки и высунул в одну из узких амбразур. С той стороны расчет прикрывали стальные листы и бетонные чушки.
– Господи! Да там же их бабы!
– Иваныч, не мельтеши - Михаил пристроился удобнее - Посмотри на лица, это явно чума. Пехота вообще в масках идет.
– Точно! Неужели они думают, что это сработает?
– Не знаю - Соловьев глубоко вздохнул, получил по гарнитуре команду и нажал на спусковую скобу. Пулемет привычно дернулся, выплюнув короткую очередь. Было очень жутко стрелять по толпе мирных, видя в пятикратный прицел их лица, скорченные в гримасах. Ужас, понимание неизбежности, страх смерти, боль и отчаяние. Михаилу казалось, что это стреляет не он, а какое-то чужеродное тело с отблесками его сознания.
– Ленту!
– открыть ствольную коробку, поставить правильно, без перекосов ленту, закрыть коробку, дернуть рукоять перезаряжания и снова к прицелу. Толпа отчаявшихся людей поредела, большая их часть кинулась обратно, где бедолаг также встречали огнем. Соловьев отметил, что в той стороне появились высокие султаны разрывов от самоходных орудий. Уже начала чадить взорванная вражеская техника, посреди тел и метающихся беженцев появились грязно-желтые тела чужих пехотинцев. Они отчаянно перли вперед. Оставшиеся бронетранспортеры и машины пехоты открыли шквальный огонь по линии обороны. Где-то рядом вскрикнул от боли боец, по брустверу с той стороны застучали пули, разрывались снаряды от автоматических пушек, в воздух полетели осколки от бетонных укреплений, громко звенело от попаданий железо.
– Ложись, парень!
– на Михаила навалилось тело, он с ужасом услышал противный вой, их позицию накрывали из минометов. По внутренней стороне бруствера застучали осколки, полетели комья земли. Рядом ухнуло и сразу заложило в ушах, команды из гарнитуры никак не могли пробиться к мозгу солдата.
"Так, это не дело валяться, надо встать, противник уже близко" - Михаил столкнул чужое тело и сел; в голове гудело, он ощупал себя, вроде как цел, потом резко развернулся ко второму номеру - Иваныч, ты как?