Северный полюс. Южный полюс
Шрифт:
Через несколько часов сани нагнали меня. Собаки в то утро, после целого дня отдыха, тянули так резво, что мне то и дело приходилось на несколько минут присаживаться на сани или бежать рядом. Наш маршрут пролегал на север почти по прямой, минуя льдину за льдиной, одну торосистую гряду за другой, ориентированный по компасу на какой-нибудь отдельный торос или ледяной пик.
Мы шли так 10 часов без остановок; я был уверен, что мы покрыли 30 миль, но предпочел оценить пройденный путь более скромно – в 25 миль. Мои эскимосы полагали, что мы прошли такой же путь, как от «Рузвельта» до залива Портер, что составляет 35 миль по карте. Так или иначе мы продвинулись далеко за 88-ю параллель, в область, где еще не побывал ни один человек. И какой бы путь мы ни прошли, все говорило за то, что теперь, когда северный ветер улегся, мы удержим пройденные мили за собой.
Импровизированный мост из плавающих льдин через полынью
К концу перехода я подошел к вскрывающейся полынье. Она была в 10 ярдов шириной и преграждала мне путь, но в нескольких сотнях ярдов к востоку я увидел место, где трещина ветвилась и можно было перейти на другую сторону. Я дал знак погонщикам торопиться, подбежал к этому месту, быстро определил проход по движущимся льдинам и вернулся назад, чтобы помочь переправить упряжки с санями до того, как полынья расширится и станет непроходимой. Прыгая с льдины на льдину, я намечал путь, убеждался, что льдина не перевернется под тяжестью саней и собак, затем возвращался к льдине, на которой стояли собаки, и понуждал их вперед, в то время как погонщик направлял сани, перемещая свой вес из стороны в сторону, чтобы сани не опрокинулись. Несколько трещин были такой ширины, что, в то время как собаки легко перепрыгивали через них, людям пришлось собрать всю свою прыть, чтобы угнаться за ними. К счастью, все сани были «типа Пири» в 12 футов длиной. Будь они старого эскимосского типа в 7 футов длиной, мы были бы вынуждены с помощью веревок вручную переправлять их на льдинах.
Трудно заставить собак прыгать через расширяющуюся трещину, однако лучшие погонщики умеют делать это моментально, окриком и кнутом. Плохой погонщик наверняка угодит в воду вместе с санями. Иногда приходится становиться впереди собак и, низко опустив руку и помахивая ею с таким видом, словно в ней зажат лакомый кусок, побуждать их к прыжку.
Примерно через милю, когда я перепрыгивал через узкую полынью, лед подо мной подломился, и я снова угодил в воду; однако вода пришлась не выше пояса моих водонепроницаемых меховых штанов, и я успел отрясти и отжать ее, прежде чем она замерзла.
Эта полынья была не широка, и сани преодолели ее без труда.
Мы стали лагерем у громадной торосистой гряды. Солнце, постепенно поднимаясь все выше и выше, не только светило, но уже как будто и грело. Возводя иглу, мы видели в нескольких милях к востоку и юго-востоку водяные облака – признак вскрывающейся полыньи. Близящееся полнолуние явно принималось за работу. [35]
Луна все кружила и кружила по небосводу напротив солнца – серебряный диск против золотого. Глядя на ее призрачный, мертвенно-бледный лик, обесцвеченный ярким светом солнца, трудно было поверить, что она властна нарушить покой безграничных ледяных полей вокруг нас; что даже сейчас, когда мы были так близко к цели, она властна преградить нам путь непроходимой полыньей.
35
Пири не совсем прямо говорит о том, что приближается время активной подвижки льдов, которая наблюдается в периоды полнолуния и новолуния. Связано это с тем, что в эти периоды силы притяжения Луны и Солнца складываются, образуя наиболее высокую приливную волну в океане, наиболее сильные течения. Это так называемый сизигийный прилив.
Луна была нашим другом в долгую полярную ночь, давала нам свет и тем самым возможность охотиться неделю-две в течение каждого месяца. Теперь же она казалась не другом, а опасным врагом, на которого взирают со страхом. Прежде благосклонная к нам, теперь она стала недоброжелательной силой, способной нежданно творить зло.
Поспав несколько часов, мы проснулись утром 3 апреля все при той же тихой и ясной погоде. В начале перехода наш путь пролегал через несколько широких, массивных торосистых гряд, и нам пришлось изрядно поработать ледорубами. Это несколько задерживало нас, но, выбравшись
Во время этого перехода мы видели гигантские торосистые гряды, но, к счастью, они не преграждали нам путь. В течение всего дня лед скрежетал и стонал вокруг нас, но подвижек не наблюдалось. Лед либо подавался назад к полюсу, восстанавливая равновесие, нарушенное давлением ветра, либо испытывал воздействие сизигийных приливов. Итак, мы шли все вперед и вперед, и признаюсь не таясь, что мой пульс был учащен, так как я уже чувствовал на своем лице дыхание успеха.
Глава тридцать первая
В одном дне пути от полюса
По мере того как проходили дни, даже эскимосы, несмотря на усталость от долгих переходов, стали проявлять нетерпение и заинтересованность. На стоянках они взбирались на какой-нибудь ледяной пик и, напрягая зрение, глядели на север в надежде увидеть полюс, ибо они были уверены, что на этот раз мы достигнем его.
После короткого сна в ночь с 3 на 4 апреля мы снова двинулись в путь. Погода и дорога были даже еще лучше, чем накануне. Поверхность льда, если не считать редких торосистых гряд, была такая же ровная, как поверхность ледниковой кромки между мысом Хекла и мысом Колумбия, и тверже к тому же. Я радовался мысли, что, если хорошая погода продержится, я смогу достичь цели за намеченные пять переходов до полудня 6 апреля.
Мы снова шли 10 часов по прямой. Собаки часто трусили рысцой, а то и бежали, и за 10 часов мы отмахали не меньше 25 миль. В этот день со мной приключилась маленькая неприятность: я бежал рядом с упряжкой, оступился, и полоз саней проехал по моей правой ступне; однако повреждение было не настолько сильное, чтобы помешать мне ходить.
В конце перехода мы пересекли затянувшуюся полынью примерно в 100 ярдов шириной. Лед был такой тонкий, что, выбежав вперед, чтобы направлять собак, я был вынужден идти широкими скользящими шагами на медвежий манер – так лучше распределяется вес тела. Погонщики всецело положились на собак и пустили их бежать как вздумается, а сами перебирались скользящим шагом, где могли. Двое последних пересекали полынью на четвереньках.
Я с замиранием сердца следил за ними с другой стороны – следил за тем, как под тяжестью саней и людей прогибается лед. Когда одни сани приблизились к северному краю полыньи, их полоз прорезал лед, и я так и ждал, что сани вместе с собаками провалятся сквозь лед и пойдут ко дну. Но нет, этого не случилось.
Этот бросок воскресил в моей памяти тот день почти три года назад, когда мы, спасаясь от голодной смерти, пошли на отчаянный риск и пересекли Великую полынью по такому же ненадежному льду – льду, который прогибался под нами и который я несколько раз пробивал, скользя по нему на своих длинных лыжах. Тот, кто предпочитает ждать, пока лед станет действительно надежным, в этих широтах далеко не уйдет. Путешествуя по полярному льду, всегда приходится так или иначе рисковать. Человеку зачастую приходится выбирать между перспективой идти вперед и утонуть и перспективой стоять на месте и погибнуть от голодной смерти, и он бросает вызов судьбе, избирая то, что короче и не так мучительно.
В ту ночь мы все изрядно устали, но тем не менее были довольны своими успехами. Мы почти достигли 89-й параллели, и я записал в своем дневнике: «Дайте мне еще три дня такой погоды!» Температура в начале перехода была -40°. В ту ночь я свел всех слабых собак в одну упряжку и по мере необходимости стал забивать их и скармливать мясо остальным.
Мы остановились для короткого сна и рано вечером того же дня, 4 апреля, снова вышли в путь. Температура повысилась до -35°, дорога была такая же, однако сани всегда скользят легче при повышении температуры. Собаки большую часть времени трусили рысцой. К концу перехода мы подошли к замерзшей полынье, тянувшейся с севера на юг, и так как молодой лед был достаточно крепок, чтобы выдержать сани с упряжкой, мы катили по нему в течение 2 часов. Собаки бежали во весь опор, отмахивая мили так, что сердце радовалось. Легкий ветерок, в начале перехода дувший с юга, переменился на восточный и усиливался с каждым часом.