Северо-восток
Шрифт:
– Да еще кое-что запомни. Ни стрелять из автомата, ни громко кричать нельзя, – предупредил Федор. – Даже если тебя убивать станут, нельзя. В Провале почему-то очень сильное эхо. Био услышит шум, обнаружит нас, и тогда нам мало не покажется.
«Ох и не нравится мне этот Провал», – разворчался Лёнька.
«А кому нравится? Но, по словам ниитьмовцев, его никак не обойти. Кстати, ты бы посидел пока в вещмешке, а то слетишь по дороге», – я зачехлил стрелковое оружие, обнажил мачете и вслед за остальными заскользил вниз по относительно пологому склону Провала.
Дно
Внезапно Жека, который шел в стороне от меня, споткнулся и повалился на землю. Мне показалось, будто он зацепился ногой за арматурный прут. Не сразу я осознал, что этот прут движется…
Прямо передо мной из грязи вынырнул гибкий коричневый хлыст и в мгновение ока оплел мою лодыжку. Рывок, – и вот я уже лечу мордой в грязь. Подоспевший Лис рубанул живую петлю, освобождая мне ногу, и резко дернул меня за предплечье, помогая подняться.
– Тут падать нельзя. Иначе не встанешь, – коротко пояснил он. – Удочек пока еще мало, но скоро прибавится. Учуют нас твари и повылазят.
Я заметил, что упавший раньше меня Жека тоже успел подняться.
Возле правого берца вновь зашевелилась земля. Мое мачете с чавканьем врубилось в раскисшую жижу. Рассеченные концы живой «веревки» дернулись в стороны и быстро втянулись под землю.
Ниитьмовцы, как могли, прибавили шагу. Я машинально поискал взглядом Алёну. Ага, с ней все в порядке. Ее страхует Иван, а он, по словам Лёньки, один из самых опытных бойцов группы.
– А-ах!..– внезапно сдавленно ахнул Лис.
Сразу две гибких петли выскользнули из грязи и набросились на него. Одна зацепила щиколотку, а вторая попыталась блокировать руку с мачете – прижать ее к туловищу. Но Елисей оказался быстрее. Два взмаха клинком – и обрывки чудовищных удочек исчезают в коричневой жиже.
Этих удочек и впрямь прибавилось. Мне почудилось, будто под землей шевелятся десятки змей. Теперь они целились не только по ногам. Некоторые выстреливали из болотистой жижи и обрушивались на плечи и руки людей хищными обезумевшими удавками.
Казалось, что в глубине Провала, под слоем болотистой грязи, и впрямь засели сумасшедшие удильщики, которые стараются заарканить и утянуть к себе под землю лакомую добычу.
– Что-то много их сегодня… – выдохнул Слав, едва успевая отмахиваться от скользких, покрытых ошметками грязи «веревок».
– Ага… К нашим удильщикам, кажись, соседи в гости пришли, – успел пошутить Лис.
Он тут же замолчал, работая мачете, как заведенный. Удочек становилось все больше. Теперь мы рубились молча и яростно, отвоевывая с боем каждый шаг. Над ямой слышались лишь чавкающие звуки шагов, посвист клинков и едва слышное шипение чудовищных хищных удавок.
Один из ниитьмовцев, что шел на пять шагов впереди меня, упал, оплетенный живыми «веревками».
– Мартын! – Лис первым рванул к нему на помощь, но почему-то тут же отступил в сторону и пошел вперед, бросив попавшего в беду товарища.
– Куда?! – рявкнул я. – А он?
– С ним кончено… Уходи, Дан… – Елисей замолчал. Его атаковали сразу три удавки, и он сосредоточенно заработал мачете.
Я одарил Лиса злым взглядом и бросился на помощь к упавшему.
Ниитьмовец по имени Мартын был еще жив. Он лежал на земле, будто распятый, в грязи. Скользкие омерзительные удавки опутали его со всех сторон, впиваясь в руки, ноги, грудь и шею, явно стараясь задушить. Или утопить в темной жиже. Мартын хрипел, отплевывался от попавшей в рот грязи, извивался из последних сил, но поделать ничего не мог. Некто, засевший под землей, с силой тянул «веревки» на себя, так что тело Мартына почти погрузилось в болотистую жижу.
Я попытался перерубить хоть часть удавок, но они слишком глубоко впились ему в тело. Невозможно было срезать их, не покалечив Мартына. Так вот почему Лис и не попытался помочь. Понял, что не сможет.
На мгновение я замер, размышляя, что делать. И тут же почувствовал, как шею захлестнула чудовищная петля. Дернула, потянула к земле. Я присел, удерживая равновесие, и попытался перерубить обхвативший меня скользкий живой «аркан». Но тут еще одна «веревка» стянула руку с мачете с такой силой, что у меня моментально онемела кисть. Оружие едва не выпало из потерявшей чувствительность конечности. Я перехватил мачете левой рукой, сознавая, что не смогу орудовать ею так же ловко, как правой.
«Устоять на ногах!.. Упаду – не встану!.. Как Мартын…» – замелькали мысли.
Негромкий, но резкий посвист клинка за спиной. И еще раз сбоку. Я свободен. Обе петли бессильными обрывками падают вниз. Федор! Это его работа.
– Спасибо, братишка.
Растираю и мну онемевшую руку, пытаясь вернуть ей чувствительность.
Федор, будто серпом, срезает еще две нацеленные в нас петли и хрипит:
– Нельзя стоять… Это верная смерть… Надо идти вперед…
Бросаю взгляд на лежащего под грудой шевелящихся удавок Мартына. Он полузадушен, но все еще жив. На перепачканном лице широко распахнутые глаза – умоляющие и обреченные одновременно. Он молча молит о помощи, но ясно осознает, что ему уже не помочь.
Отворачиваюсь и быстро шагаю вслед за остальными к спасительному склону, продолжая отбиваться от злобных хищных удочек. Теперь они все чаще принимают форму петель, вылетают из жидкой грязи с силой распрямившейся пружины и пытаются заарканить нас, подобно тому, как наши кремлевские погонщики набрасывают лассо на шеи турам.
Краем глаза вижу движение – из жижи вылетает очередная петля. Мгновенно присаживаюсь, пропуская хищное щупальце над головой. А может, это не щупальце, а усы. Или рука удильщика. Или его язык. Мне без разницы. Главное, что мое мачете стругает мерзкую удочку на мелкие кусочки. Теперь надо быстро выпрямиться и сделать хотя бы несколько шагов вперед. Только не останавливаться.