Северяне
Шрифт:
Казалось, она забыла о том, что делалось вокруг, и молча любовалась сильным витязем.
– А ты… – Она хотела было сказать все это вслух, да спохватилась, покраснела и закончила: – Я хотела спросить тебя, как ты попал в Чернигов, в дружину князя?
Всеволод вспомнил предостережение отца и замялся.
– Так ведь хозары… – начал он неуверенно, – а я… я князю услужил… Но прошу тебя, княжна… Ты на меня не гневаешься?
– Ну что ты, Всеволод, – отозвалась Черная, – забудь все то… – Она искренне и доверчиво заглянула ему в глаза. – Я не помню зла… И ты прости меня. Видишь, какая беда
– Ты… ты не прощаешь меня? Хочешь, значит, моей гибели? – проговорила Черная дрожащим от слез голосом.
– Что ты, княжна! – очнулся от своих мыслей Всеволод. – Ведь я здесь, чтоб защищать тебя. Я первым увидел в лесу хозар и упредил о том князя, вече, всех северян за целые сутки до нападения!
– Так то был ты? Первый, возвестивший об опасности?
– Я, княжна. И коли б носил я в сердце гнев, коли бы думал о мести, то разве скакал бы во весь дух в Чернигов? Упреждал бы князя?
– Значит, ты… – Черная не договорила.
Она забыла обо всем на свете. Стремительным движением обхватила юношу за шею и крепко поцеловала.
Всеволод стоял перед ней растерянный, счастливый. Кровь бросилась ему в лицо. Он верил и не верил в то, что произошло. Потом опомнился, провел ладонью по лицу, закрыл глаза, как бы пытаясь удержать дорогое сердцу видение… Будто сквозь сон услышал он тихий голос княжны:
– А теперь скачи, куда приказано.
Поправив на Вороном седло, подобрав повод и оглянувшись на девушку, Всеволод птицей взлетел на коня.
Пришпоренный жеребец взвился на дыбы и с места пустился было в галоп. Но юноша тут же круто осадил его и, развернувшись в узком переулке, остановился перед Черной.
– Не бойся, княжна! – крикнул он. – Как только закончится сеча, я вызову кагана на поединок. В единоборстве отстою и честь твою и волю!
Конь снова встал на дыбы, потом помчался вдоль городской стены, мимо возбужденных битвой воинов.
А княжна задумчиво глядела вслед мчавшемуся всаднику.
– На поединок? – беззвучно прошептала она. – Но ведь поединок имеет свои законы. Хорошо, если победит Всеволод… А если каган? Он потребует выдать меня без боя… Пропала тогда моя головушка…
Нежданное превращение Всеволода из холопа в отважного дружинника, страх перед грядущим, вопли раненых, воинственные крики оборонявших стену северян – все слилось воедино, сжало сердце тоской и болью. Что будет? Неужто достанется она страшному чудищу кагану, погибнет на чужбине в горькой неволе!.. Но, может быть, Всеволод… Затеплилась в сердце девичьем надежда… Он сильный, смелый, ловкий. Такой и может одолеть кагана в единоборстве.
И есть ему за что бороться – за славу, за свободу. Первым витязем станет он тогда в княжеской дружине и первым ратным мужем во всей Северянщине. Землей и почестями наградит его князь за победу в таком поединке. Но… тогда и руки моей может просить у князя Всеволод… «А как же Олег? Ведь я просила его защиты… И обнадежила киевского князя… И даже думала, что то любовь… Я и теперь так думаю. Как быть? Что делать?..»
XXX. КТО МЕЧ ДЕРЖИТ УМЕЛО, ТОТ И ПОЧЕТ ДОБУДЕТ
День прошел в непрестанных кровавых стычках. Хозары то откатывались, то снова валом надвигались на ворота, словно обезумев, лезли на стены, забрасывали разящими стрелами. И не один уж воин пал с занесенным над головой мечом по эту и по ту сторону стены, на кучи убитых и раненых хозар.
Лишь к вечеру затихла битва, хозары стали отходить к лесу. Но в крепости долго еще не спали, ждали внезапного, коварного нападения.
Не спала и княжна. До поздней ночи ходила по терему, прислушивалась к зыбкой тишине на поле брани и в детинце. То и дело посылала слуг узнать, что делается у ворот, чинят ли пробоины, разрушенные в нескольких местах стены. Кто-то из отроков высказал догадку, что хозары умышленно отошли далеко, до самого леса, чтоб обмануть северян, под прикрытием ночи ползти к стенам Чернигова и сделать под них подкоп.
Мысль эта засела в голове Черной, не давала покоя, гнала сон. Но вот приехал князь, рассказал, что все вылазки хозар отбиты, а северяне бодры духом, дружинники и ополченцы храбро сражались. Теперь воины спят, а дозоры сторожат каждую пядь на стенах, и мышь там не проскочит незаметно.
Успокоенная его словами, княжна вскоре заснула. Пробудилась от громкого говора под окнами терема. Глянула в окно, а на дворе – погожее летнее утро. Солнце уже поднялось над лесом, заливает все вокруг теплым ярким светом. Веселыми искрами вспыхивают золотые лучи в серебристых колокольчиках-росинках, повисших на листьях.
И птицы заливаются среди ветвей, звонкий щебет их несется навстречу ясному небу. Можно подумать, что в Чернигове мир и благоденствие, а вчерашняя битва только страшный сон…
Она вскочила с постели, выглянула из двери опочивальни. Кругом ни души. Куда-то запропастилась нянька…
«Что означает эта тишина, – удивилась Черная, – куда девались слуги? Уж не убрались ли хозары восвояси? Вот была бы радость! И впрямь, может, на ее счастье, унесла их нелегкая в проклятый Итиль?» Она не стала долго гадать, накинула кое-как одежду, не умывшись, не причесавшись, скользнула к выходу из терема.
– А князь согласен? – услышала она чей-то голос внизу, у дверей.
– Да говорю ж тебе, согласен, – ответил другой голос. – Поединок будет между воинами нашими. И кто победит сильнейшего, тому и доведется сразиться с хозарином.
Черная остановилась на лестнице, прислушалась, потом побежала в комнату к няньке.
– Нянька! Нянюшка! – опрометью влетела она к старухе и кинулась ей на шею.
– Милая, хорошая моя, слыхала, о чем говорят отроки там, под лестницей?
– Что с тобой, дитя мое? – уставилась на нее испуганная нянька. – Да хранят тебя боги, и Цур, и Пек [37] , и Сварог! Скажи же толком, что случилось?
37
Цур и Пек– боги огня.