Северянин. Трилогия

Лей Влад

— Нет, нужно выдвигаться сегодня, сейчас, — не согласился я, — зачем оставаться на вражеском берегу?

— Брось! Мы устали, нужен отдых, — попытался убедить меня Эйрик.

— На корабле отдохнем, — ответил я.

— Переход отнимает много сил. На корабле отдохнуть не получится. Что случится за ночь? Никто ведь не знает, что мы здесь.

Остальные его поддержали. И мне не оставалось ничего другого, как согласиться с ними.

М-да, хреновый из меня форинг. Никто ничего слышать

не хочет, обсуждает каждый мой приказ, спорят по любому поводу.

В этот раз я перетерплю, но перед следующим походом нужно будет четко обозначить границы допустимого, и в случае малейшего неповиновения — карать. Причем жестко и кроваво. Иначе дела не будет.

Как я и ожидал, требуемый «законный отдых» превратился в обычное обжиралово и пьянку. В принципе, чего еще требовать от викингов? Но, черт подери, почему не сделать это дома, в безопасности, а не на вражеской территории?!

И вроде каждый из моих соратников по отдельности вполне себе сообразительные парни (ну, разве что, исключая Стеки и «стажера»), но вместе они превращались в тупое стадо.

Кто-то нашел среди добычи несколько корзин с молодым вином и начал это дело пробовать. Конечно же, все дружно начали ныть, что лучше бы нашлось пиво или медовуха, а не этот кисляк, который даже дети на островах отказались бы пить, но, тем не менее, потребляли «кисляк» неплохо.

Я от этого дела отказался. Во-первых, прекрасно зная, что будет с соратниками после пары часов, ведь молодое вино коварно: вроде пьешь его и пьешь, как воду, не хмелея, а затем - раз, словно бы кто-то пальцами щелкнул, и ты уже в дрова, лыка не вяжешь.

Ну, а во-вторых, были у меня дела и поинтереснее — куча бумажек, найденных у купца, и список, обнаруженный у монаха. Бегло я их уже просмотрел — у монахов действительно были списки, а вот у купца долговые расписки. Стоило бы их изучить детальнее. Но еще были рабы. Целых два. И с ними я намеревался поговорить. А так как разбирать текст на бумаге дрянного качества при свете костров было той еще задачкой, я решил начать с рабов.

Взяв немного вяленого мяса, вино, я проследовал к дереву, к которому и были привязаны пленники.

— Голодны? — я протянул им тарелку.

Оба поглядели на меня так, будто перед ними призрак появился. Но затем жадно набросились на еду, не забывая прикладываться к вину.

Я дал им сделать по несколько глотков, а затем забрал бутылку.

— Расскажите мне об этих землях.

— Зачем тебе это, чужеземец? — спросил один.

— Ничего не говори этому исчадию Аарна! — прошипел второй.

— Я хочу узнать больше о месте, в котором нахожусь, что в этом плохого? — спокойно сказал я. — Если вы мне расскажете, я оставлю вам жизнь.

— Моя жизнь принадлежит Трилику! — прошипел

второй. — Не тебе распоряжаться ею, грязный язычник!

— Я ведь тебе сейчас язык отрежу, — мрачно предупредил я этого полудурка, — а затем отрежу яйца. Хочешь?

Он в ответ попытался плюнуть мне в лицо.

— Ты ведь понимаешь, что я могу тебя убить, а могу и отпустить на свободу? — предпринял я еще одну попытку.

— Триликий накажет меня за то, что я помог нечистому! — прошипел упрямец.

— Эй! Копье! — позвал я старика. Он пока был единственный, кто не напился.

— Что, Р`мор? — тут же отозвался он.

— Ты умеешь отрезать языки? — осведомился я.

— Я умею! — поднялся из-за костра Стеки. — Кому нужно его укоротить?

— Вот этому типу, — сказал я, указав на говорливого раба.

Стеки пьяной походкой подошел, стал позади пленника и схватил его за голову, откинув ее назад, выхватил свой нож, висевший за спиной на уровне поясницы, и занес над рабом, держа оружие обратным хватом прямо возле глаза пленного, буквально в нескольких сантиметрах.

Я для себя отметил, что хоть Стеки и был пьян, но оружие держит уверенно — рука не дрожит. Вот что значит - опытный воин!

— Открой рот и покажи свой грязный язык, — спокойно, но с явной угрозой сказал Стеки.

Пленник затрясся, но крепко сжал зубы.

Стеки начал опускать нож ниже и ниже, очень медленно, продолжая целиться в глаз, второй рукой удерживая голову, а большим пальцем оттягивая веко, не давая ему закрыть глаз.

Раб сопротивлялся, как мог, но что он, связанный, мог противопоставить бычьей силе Стеки?

— Где твой язык, ублюдок? — тихо прошипел Стеки. — Выбирай — глаз или язык?

И раб не выдержал. Стеки с нечеловеческой силой и скоростью отпустил голову, схватил его язык и тут же чиркнул ножом.

Кровь брызнула изо рта раба, он заорал так, что, наверное, на наших островах этот крик было слышно.

А затем он отрубился.

Стеки подошел к костру, воткнул свой нож прямо в угли и невозмутимо плюхнулся рядом.

— Стеки! Он ведь кровью истечет! — сказал я, глядя на кровь, льющуюся изо рта потерявшего сознание раба.

— Не умрет, — угрюмо ответил Стеки и вытащил нож. Его лезвие стало красным от жара.

Стеки не спеша вернулся к пленнику, жестом приказав мне открыть ему рот, что я и сделал.

В следующую секунду Стеки ловко всунул между челюстей раба палки (чтобы он рот не закрыл). А затем рука Стеки, с зажатым в ней ножом, метнулась вперед.

Вновь послышался душераздирающий крик пленника, от которого у меня самого в ушах заложило. Раб моментально пришел в себя, как только горячий металл коснулся обрубка в его рту.