Северянин
Шрифт:
Изготовив импровизированное копье, Агнар засел в зарослях – не потому, что собирался выжидать появления зверья именно здесь, а потому, что нужно было сообразить, где и как искать жертву. Есть хотелось неимоверно и, хотя в животе ныло довольно глухо, желание вонзить зубы в кусок мяса постепенно становилось невыносимым.
А потом с ним что-то случилось. В голове вдруг прояснилось, муки голода отступили и стали призрачными, будто бы относящимися не к нему, а к какому-то другому существу, связанному с ним духовно. Он совершенно не испугался того, что сознание его вдруг воспарило над землей, и того, что он стал чувствовать и видеть живых существ – неясные красноватые тени –
Он инстинктивно понял, что здесь все дело в какой-то магии, но откуда она взялась, не смог бы догадаться, если б даже захотел. Впрочем, викинг привык, что чародейства в этом мире много, и взяться оно может откуда угодно. В том, что происходило с ним, он не чувствовал ни малейшей угрозы – может, именно это убедило его не пытаться сразу выбраться из необычного состояния. Он с любопытством осмотрелся и обнаружил, что буквально на расстоянии выпущенной стрелы от того места, где он сидел, действительно лакомится какими-то корешками, а может, и прошлогодними желудями то ли молодой кабанчик, то ли подросший поросенок.
В голове мелькнула дикая мысль – а вдруг кабанчику что-нибудь понадобится здесь, рядом с кустиком, за которым устроился охотник? Агнар чувствовал странную слабость, и, может быть, поэтому двигаться с места не хотелось совершенно. «Если удалось увидеть, может, удастся и приманить?» – подумал он с замиранием сердца. Продолжая смотреть этим странным зрением, он заметил, что кабанчик оторвался от лакомых корешков и, поколебавшись, бросился бежать в нужную сторону.
Не сразу, далеко не сразу он почувствовал тонкую незримую ниточку, связавшую его с выбранным зверем, а когда почувствовал – первый раз испугался по-настоящему. В тот же миг эфирная ниточка порвалась, необычное пронизывающее зрение пропало, и скандинав, немного ошеломленный, поднялся и наставил копье на выскочившего из-за дерева кабанчика.
Тот оказался совсем молодым – просто диво, что пасся в одиночестве, с маленькими клыками и уже наливающимся загривком – сразу видно, что местным кабанам было где жировать. Неопытный, он, взъярившись на человека, внезапно выросшего на пути, бросился на него сразу, без оглядки – так частенько поступали и человеческие подростки, встретившись с чем-то неприятным. Викинг ждал, наставив жердь, а в самый последний момент сделал шаг в сторону, ударил немного сбоку, у лопатки, налег всем телом.
Кабанчик, испуганный и разозленный пуще прежнего, по инерции пронесся мимо. Несмотря на всю свою толщину и крепость, жердина хрупнула, будто лучинка, Агнар потерял равновесие и покатился по земле. Он тут же вскочил на ноги, отлично зная, что оказаться под копытами кабана – верная смерть. Пригнулся, сжимая нож, который выдернул из ножен еще в падении, и двинулся навстречу зверю. Тот, обезумевший от боли и злобы, как и все его собратья, и не подумал бежать. Спотыкаясь и изрядно кособочась, он заложил неровную дугу и снова кинулся на человека.
Викинг и на этот раз ловко ушел с его дороги, упал сверху, воткнул нож в толстый кабаний загривок. Конечно, у этого подростка шкура оказалась не такой крепкой, как у старого заматеревшего вепря, но тоже вполне толстая. Вцепившись правой рукой в щетину и складку, молодой мастер перехватил нож левой рукой, выдернул и еще раз вонзил, а потом снова, и напоследок, извернувшись, ударил над ухом, в одно из немногих по-настоящему уязвимых мест.
Издыхая, кабанчик протащил его еще несколько шагов и только тогда со стоном, похожим на вздох облегчения, ткнулся пятачком в напитанный
– Ну, и зачем было тащить меня по земле? – с укором спросил кабана викинг и обтер руки о траву. – Что за месть моим штанам?
Вепрь молчал – его больше не интересовали ни вражеские штаны, ни даже сочные спелые желуди.
Выдернув из-за уха зверя кокетливо торчащий оттуда нож, скандинав с усилием перевернул тушу и принялся свежевать. Печень и сердце он выудил из требухи и отложил отдельно, потом умело ободрал кабана и отрезал все, что счел ненужным или недостаточно хорошим, чтоб возиться, – слишком жилистые куски, ножки с копытцами, хвост. Остальное завернул обратно в шкуру и выпрямился, соображая. Больше всего ему сейчас нужна была вода – с руками, по локоть измазанными в крови и жире, не слишком-то приятно ходить.
«А почему бы не воспользоваться чудесным зрением?» – подумал Агнар. Он сосредоточился и попытался понять, что в тот раз позволило ему увидеть зверей сквозь стволы и зелень. Не с первого и даже не с десятого раза ему удалось достичь все того же странного парящего состояния, в котором будто на ладони разворачиваются образы мира, затканного серой паутиной линий и росчерков. Пару раз ему приходила в голову мысль все бросить и попытаться поискать воду самым привычным способом – побродить по окрестностям.
Но молодой мастер был упорен. Если случайно удалось в самом начале, то почему же не получится теперь? Главное – найти ключик к удивительным чарам, оказавшимся ему подвластными. Со свойственной его возрасту живостью он сообразил, что вся эта магия, похоже, связана с тем глотком из волшебного источника бессмертия, о котором ему рассказала Маха, и дурак он был, что раньше не воспользовался своими возможностями.
«Может, я и сам смог бы избавиться от заклинаний друидов», – подумал он со злостью.
Раздражение придало ему уверенности в себе. В конце концов, то, что он сам для себя назвал «чудесным зрением», пришло к нему, и действительно, невдалеке обнаружился ручеек, выписывающий прихотливые петли по стремительно пробуждающемуся лесу и впадающий в небольшое озерцо.
«Озерцо! Находка!» – обрадовался мужчина. Он взялся за край шкуры и поволок кабанчика за собой. Конечно, жарить мясо – или даже есть его сырым при необходимости – можно было где угодно, хоть там, где зверь был убит, – хвороста хватало везде. Но кроме еды человеку нужно еще и питье. К тому же викинг не хотел оставлять тушу без присмотра. Кабанчика он забил вовсе не затем, чтоб кормить всех окрестных зверей.
До ручья оказалось дальше, чем он надеялся. Добравшись, Агнар долго мылся в холодной воде, потом оттирал покрасневшую кожу землей и песком, и снова мыл. Тем временем в животе урчало от голода. Вытерпеть было сложно, и поэтому, немного приведя себя в порядок, он взял еще теплую кабанью печенку и принялся есть ее сырой. Утолив первый голод, он долго собирал хворост, приволок небольшой еловый стволик, возился с кремнем и огнивом, а потом ждал, когда же наконец в костре появятся угольки. Мясо он жарил как придется: наколов на палочку и на камне, и даже бросив тонкую полоску прямо на угли и тут же выловив ее оттуда. По пальцам тек мясной сок с кровью, желудок ликовал, и на сердце стало удивительно легко – ведь он свободен, волен поступать, как ему угодно, и сражаться будет, если придется, по воле обстоятельств, а не потому, что так захотелось какому-то друиду.