Сейчас и больше никогда
Шрифт:
– Я? – удивилась Саша. – Политика – не моя область… Тебе надо не со мной – с шеф-редактором договариваться. Но предупреждаю: человек она осторожный. Острые вещи печатать согласится вряд ли…
– Да поговори уж! Попроси! – всплеснула руками Валентина. – Тут деликатное дело… А мы, если чего, вам заплатим.
– Не могу я ее просить! – отмахнулась Саша. – У нас с ней свои дела – тоже деликатные…
– Ладно, раз так, мне придется самой!.. Но мое условие: надо, чтоб статью написала ты!
– Я ж объяснила тебе, что не занимаюсь политикой!
– Так займись. Прибыльное
– Некогда мне, Валь!
– На глупости, значит, время находишь, а по-соседски мне помочь у тебя времени нет?!
– Поговори с шефиней. – Саша вздохнула. – Что она скажет.
– Я поговорю, – начала Валя ультимативным тоном. – Ну уж ты потом… – Саша молчала, пренебрегая серьезностью тона. – Давай я покажу тебе наши материалы, – продолжила Валентина несколько мягче.
– Извини, но мне пока некогда. Завтра я уезжаю…
– Опять в Москву? За слезами?! В Москву – разгонять тоску?
А Саша и сама не знала зачем. За радостью или за слезами. Хорошо бы, конечно, за радостью…
Как она ждала этой радости, сидя в свой первый командировочный день в номере «Зари»! И дождалась. Поздно вечером с бутылками, цветами, коробками конфет и пирожных в номер явился Дмитрий. И чуть ли не с порога признался простодушно: он к ней на минуточку.
– Как так? – не поняла Саша.
Мгновенная радость погасла, не успев разгореться по-настоящему. А он все продолжал откровенничать: скоро осень, начало учебного года, жена и дочка вернулись с дачи – в школу собираются…
– Жена и дочка?.. Ты же от них на Воронцово Поле переезжать собирался, – напомнила Саша насмешливо.
– А Воронцово Поле – это самой собой! – Одной рукой Дмитрий сжимал гостиничный стакан с красным французским шампанским, другой – обнимал Сашу. – Этому должна предшествовать особая подготовка – долгий, обстоятельный разговор!..
«Гостиничная шлюха, – думала Саша после ухода Дмитрия, моя стаканы в туалете. След морковной помады долго не оттирался от зеленоватого, словно бутылочного, стекла. Саша потерла стакан кусочком туалетного мыла, подставила под струю горячей воды. – Гостиничная шлюха… Не ошибся Ельчанинов…»
…В тот свой приезд она писала о ежегодной московской книжной выставке-ярмарке, об осенней коллекции молодого, но быстро завоевывающего подлунный мир модельера и даже удостоилась чести лично побеседовать с победительницей международного эстрадного конкурса. Восходящая звезда принимала Сашу в номере недавно выстроенной на выезде из Москвы шикарной гостиницы. У нее были негустые, разбросанные по плечам золотистые волосы и, как решила про себя Саша, фамильярные манеры. Фамильярной была в общем-то только улыбка. Отвечая на Сашины вопросы, девушка лепетала что-то школьнически невинное, при этом развязно поглядывала на Сашу, приглашая таким образом услышать в ее лепете некий взрослый, фривольный подтекст.
Творческие планы? Нет, планы – это не для нее. Строить планы могут себе позволить маститые певцы, а она делает то, что говорит арт-директор, приглашенный для нее… Здесь следовала улыбка: ну кем, вы понимаете…
Да, она новичок. Не только на эстрадном небосклоне, но и на московской
– Вы знаете, какой он! – бесхитростно восклицала девушка, забыв про свою цинично-фамильярную улыбку. – А как меня любит!
«Еще одна гостиничная шлюха, – равнодушно думала Саша, выходя из роскошного отеля. – Такая же, как я, только подороже».
С Дмитрием в те дни они виделись мало. Он собирался в Германию по делам, бегал, хлопотал – оформлял документы. В последний вечер, когда они прощались в номере «Зари», Саша как-то особенно почувствовала, что все ее настроения и переживания ему невдомек. Он по-прежнему верит: впереди у них – безмятежная жизнь на Воронцовом Поле. Ведь когда он прилетит из Германии, полковник с женой уже покинут Россию.
Но за Германией последовали новые заграничные вояжи. Возвращаясь из-за границы, Дмитрий горячо и искренне жаловался Саше, что он скучает по ней – безмерно, беспредельно, до умопомрачения, невыносимо, непреодолимо!..
Саша в ответ пыталась представить, как это он по ней скучает, путешествуя по красивым чужим городам, налаживая выгодные деловые контакты. Она была слишком трезвой и искушенной, чтобы верить его словам, но временами – все же верила. А если вдруг не верила, искала способ забыться. И неожиданно находила его в… сочинении рекламных воззваний общественно-политического блока «Русские женщины».
После первой статьи о женском движении, написанной по официальному распоряжению шефини и напечатанной в «B^ete noire», Валя уже не оставляла ее в покое. Сашина статья превзошла все ожидания. По причине довольно высокой стоимости номера журнала статью ксерили, фотографировали и чуть ли не переписывали вручную. До самых нелюбопытных, ибо такие найдутся везде, содержание статьи доходило в пересказе знакомых и близких. Одним словом, за несколько недель публикация «B^ete noire» буквально облетела весь Губернский Город и разбудила серую инертную массу, называемую теперь умным словом «электорат». Особенно слабую половину городского электората, которая в современных условиях изо всех сил стремилась казаться сильной.
Валентина и ее товарки не таясь рассказывали со страниц и экранов, что появление статьи стало для их блока переломным моментом. После ее выхода в свет резко выросло количество сторонников блока, а также – число желающих вступить в ряды «Русских женщин».
В период очередного приступа злой ипохондрии Саша накропала еще несколько опусов для «Русских женщин». Один из них предназначался для публикации в городском еженедельнике «Ты – молодой». В коридоре редакции Саша нежданно-негаданно столкнулась с Ельчаниновым и вдруг почувствовала, что испугалась. Ельчанинов не сделал ничего особенного. Сказал «привет» и прошагал мимо. Но страх, какой-то темный, беспричинный, необъяснимый страх весь день не отпускал ее сердца.