Сейф командира «Флинка»

Черносвитов Владимир Михайлович

— Ну зачем ты сказал это! — искренне пожалела она. — Так бы я все время ждала тебя, мне бы легче было... — Откинулась на подушку тахты, зажмурилась и застыла.

На складе тишина. Моряки все отсыпались: машины почему-то не пришли. Не пришли они и утром. Тутаринов чертыхался, звонил в штаб базы, выяснял, требовал... Наконец прикатили после обеда. Тутаринов объявил аврал, ребята навалились, и к ночи машины были уже загружены и затянуты брезентом. Но мест в кабинах всем не хватило,

а ехать поверх груза пассажирам не разрешается.

— Ладно, — решил Тутаринов. — Мы трое поедем автобусом. А тебе, Сафонов, за отличную работу разрешаю до утра побыть у дядьки.

— Есть! — обрадовался Сергей — Спасибо!..

И через час уже мягко взбежал по Лидиной лестнице, но постучать не успел — дверь сама распахнулась, и он едва не столкнулся с моряком загранплавания. В растерянности, что ли, тот посторонился, открыв взгляду Сергея разрумянившуюся Лиду.

На миг все опешили. Первой спохватилась Лида:

— Сережка! — фальшиво обрадовалась она и пояснила своему гостю: — Это мой приятель, я тебе говорила... Знакомьтесь...

— Надо бы, да поздно уже, к сожалению. Другим разом! — зло пообещал тот и вышел, хлопнув дверью.

Тихо звучала модная пластинка. На столе, рядом с «валютными» закусками, лежали пачки «Мальборо». В одной из грязных тарелок поблескивал разбитый бокал.

Лида закурила сигарету и развалилась в кресле, закинув ногу на ногу. Вызывающе бросила:

— Ну-с, надо полагать, будут бурные объяснения? Начинайте.

Сергей стоял в тяжелом оцепенении.

Покачивая ногой, Лида продолжила с издевкой и отчаянием:

— Не будут. И так все ясно. Ну и правильно: давайте просто выпьем на прощание. Как-никак, а... Ах да, вы же непьющий! Вы вообще безупречны. Голубой рыцарь печального образа...

Сергей еле сдерживал желание ударить ее.

Лида взорвалась:

— Ну, что молчишь, истукан! Неужели тебе все равно?! Ну накричи, обругай, ударь!.. — Отвернулась и еле слышно добавила: — Может, легче станет.

Сергей вдруг почувствовал щемящую жалость к ней: еще чуть-чуть — и он бросится утешать ее! Чтобы не упасть до такого слабодушия, он стремглав выбежал из комнаты.

...Большие кабинетные часы мягко пробили половину третьего ночи.

— Н-да, в незавидном ты очутился положении, — посочувствовал дядя Шура. Закурил «беломорину», прошелся по кабинету, остановился возле Сергея, поглядел на него и вдруг улыбнулся: — Слушай, а почему, собственно, в незавидном? Давай-ка без панихиды, объективно. Судя по твоему рассказу, встреча ваша оказалась для всех троих полной неожиданностью.

— Абсолютной.

— Так. Значит, ей можно верить, она не сыграна. А встретил ты его в дверях уже выходящим.

— Да.

— И злым. А на столе в комнате узрел незаконченный ужин.

— Точно.

— Тогда вопрос:

почему он, вместо того чтобы остаться ночевать, для чего он, разумеется, и пришел, вдруг оборвал застолье и, обозленный, отправился восвояси?

— Не знаю.

— А не потому ли, что Лида дала ему от ворот поворот? У тебя есть другое объяснение?

— Я... я даже не подумал о таком, — растерянно признался Сергей.

— Напрасно. Зачастую бывает очень полезно подумать.

Дядя Шура помахал пустым чайником, поставил его на место. Взял термос, налил из него и подсел с чашками на диван к Сергею:

— Держи... Конечно, Сережа, осудить и оттолкнуть человека — проще всего. А вот вникнуть в суть, понять обстоятельства и оправдать проступок — куда труднее.

Племянник и дядька задумались.

— Ладно, давай-ка поспим, сколько осталось, — прервал молчание дядя Шура, залезая под одеяло. Протянул руку, погасил лампу на тумбочке и уже в темноте сказал: — И все-таки, Сергуня, нельзя жить спокойненьким трусом. Надо рисковать, надо верить в людей и людям! Надо! Иначе не жизнь будет, а слякоть какая-то — гладенькая, но гаденькая. Спокойной ночи.

Родная гавань встретила Сергея солоноватой свежестью солнечного утра. На проходной рядом с большими воротами, сверкающими латунными якорями на створках, главстаршину придержал дежурный офицер:

— Сафонов? Водолаз? Бегом на второй причал! — приказал, крикнув уже вдогонку: — Бортовой ноль-девять!

Стремительные ракетные катера уже нетерпеливо-сердито рычали дизелями, обдавая бетонную стенку сизой вонью соляра. Возле ноль-девятого стоял Тутаринов, подгоняя Сергея резкими жестами: «Давай, скорей!»

— Поспел! Сигай на катер: «Абакан» на работе, тебя забросят на него.

Испросив у головного «добро», ноль-девятый просигналил мателоту и вышел из походного ордера. Взревев двигателями, рванул к «Абакану».

Едва ступив на палубу родного корабля, Сергей увидел Голодова, а рядом с ним — Шнейдера!

— Видим, что прибыл, — добродушно прервал доклад Сергея мичман. — Весь корабль любовался твоим шикарным прибытием: адмирал, да и только!.. Вот, — указал на Шнейдера, — наш новый командир третьего отделения. Вместо Шлунка. Да вы же знакомы давно.

Улыбаясь, херсонец подтвердил:

— Давно. Связаны, так сказать, крепкой и нежной дружбой. Здравствуй, Сергей!

— Здравствуй. С прибытием... — пробормотал Сергей и поспешил доложиться вахтенному офицеру.

Значит, херсонец стал не только сослуживцем, но и соседом по койке в их старшинской каюте. «Только этого и не хватало для полного счастья!» — с усмешкой подумал Сергей.

Так началась их совместная служба.

КРУТЫЕ ПОВОРОТЫ