Сейф командира «Флинка»

Черносвитов Владимир Михайлович

— Слушаю... Да, да. Здравствуйте, товарищ генерал! Так... Да, конечно, удобно. Сейчас приеду, спасибо.

Положил трубку, поднялся, надел пиджак.

— Начальник милиции — насчет обеспечения съемок. Пойду, Аля, потом договорим.

...Прохаживаясь по перрону в ожидании электрички, «генерал» тихо переговаривался с «режиссером».

— Я очень неплохо устроился на вашей веранде.

— И сейчас вызвали меня, чтобы сообщить эту потрясающую новость?

— Не только. Вот вам крок карты с точным обозначением места топляка...

— Благодарю, я уже был на нем.

— Уже?! Даже без моего ведома? Ну, знаете!.. Если бы вы рисковали только собой, то черт с вами. Но вы...

— Прекратите, —

оборвал Оскар. — И вообще, коллега, бросьте этот менторский тон. По отношению ко мне, во всяком случае.

Пауль осекся. Промолчал, потом спокойно спросил:

— Ну и как, что там?

— Не знаю. Внутри я еще не был, обстоятельства не позволили.

— Так вот вам еще план офицерского отсека. Крестиком помечена каюта командира. А теперь запоминайте: в ее правом углу над койкой — настенный шкафчик с бронзовыми львиными мордами на створках. За левой — просто шкафчик. А вся правая половина и есть командирский сейф. Так что не тычьтесь, как слепой котенок, по всей каюте, а...

— Понятно. Вот за это спасибо, ориентировка дельная.

— Вас еще интересовал смотритель гидрологических постов. Я узнал. Вот его данные, адрес.

— Вот это оперативность! А самого его не поглядели?

— Смотрел. Мерзкая личность, этакий кремень с партбилетом.

— Жаль. Но лучше подосадовать, чем раскрыться. Ничего... Ваша электричка отходит!

— Спешу! До завтра!

К утру «Абакан» пришел на «точку» и приступил к работе.

Молодые водолазы начали отмывку топляка. Тутаринов не спешил на грунт, ждал полудня, когда под водой станет светлее. А пока с Сергачевым и Евсеевым — заслуженными фронтовиками, бывшими разведчиком и корабелом-ремонтником, прибывшими на «Абакан» накануне, — наблюдал за спусками.

Гости уже вошли в морскую семью абаканцев и подружились с молодежью. Встретили их вчера с почетом и флотским гостеприимством, а вечером в матросском клубе состоялась встреча ветеранов с моряками. Любознательная молодежь расспрашивала о службе и боевых походах, о тонкостях корабельного и водолазного дела, морской разведке, советовалась. Ветераны радостно удивлялись: что только не интересует их наследников!

Тем более было приятно продолжить беседу уже на корабле, за столом в салоне команды у пузатого самовара-ветерана с клеймом «Тула, 1895». Евсеев знал об этом знаменитом самоваре и привез с собой, к удивлению абаканцев, пластикатовый мешочек с углем и чаями. И пока он священнодействовал, заваривая чай и угощая им абаканцев, Сергачев рассказал случай из своей фронтовой биографии.

...Был момент, когда вся авиация Ленинградского фронта оказалась под угрозой бездействия. Военный совет приказал немедленно доставить через Ладогу горючее! А как?.. Танкеров нет, на баржах — только на перекачку из цистерн в бочки полмесяца уйдет! Но на том берегу — блокадный Ленинград, а в кармане — приказ! Что делать?! Два офицера — моряк и военинженер, два командира заперлись в кабинете. Среди ночи отдали приказ: экстренно, архисрочно отвести от береговой колеи стометровую ветку в... воду! Еще затемно военинженер постучал каблуком по хилой укладке: «Ладно, полчаса вытерпит...» Моряк расписался у начальника перевалочной базы ГСМ в приемке груза, махнул машинисту паровоза: «Не расцепляя вагонов, толкай потихоньку состав в озеро. Аккуратненько». Все присутствовавшие ахнули и растерялись. Машинист побелел: «Да вы что?!» Моряк повторил: «Выполняйте! Я приказываю!» — «Н-не могу. Нап-пишите», — заикаясь, прошептал машинист. Моряк черкнул в блокноте приказ, вырвал лист — и машинист, зажмурившись, тронул. Все с напряжением смотрели, как цистерны с бесценным горючим одна за другой скрывались в воде... Но, погрузившись по самую горловину, ни одна не утонула! Мощный буксир завел концы и потянул караван

из десяти цистерн в бухту Гольцмана, где успели соорудить такую же ветку и по ней выкатили цистерны на берег. Тщательный математический расчет оказался точным, а невыполнимый приказ — выполненным блестяще! Выполненным благодаря знаниям, чувству долга, огромной находчивости и смелости двух командиров! Говорили, оба поседели за эти полчаса. Так ли это — неизвестно. А вот что награждены были высоко — это точно!

И сегодня, вспоминая находчивость и мужество балтийцев-фронтовиков, молодые водолазы особенно тщательно и серьезно готовились к спускам.

Незаметно подошло время обеда. Работы прервались. Муть, поднятая отмывальщиками, должна была рассеяться и осесть. Поэтому Тутаринов спустился на грунт в адмиральский час отдыха. Тогда и он никому, и ему никто не мешал.

Бродил он на дне вокруг топляка довольно долго, а поднявшись, уединился с Евсеевым и Сергачевым в их каюте, где уже кипел, радостно фырча, самовар.

— Где бумага?.. Картина, значит, такова, други мои. Вот черт, рисовальщик я аховый! Ну, в общем, так...

Рисовал Тутаринов и вправду коряво, но тут особого таланта не требовалось, важна была правильность контуров и соотношений. Да и Сергачев тут же перерисовывал наброски Тутаринова куда более художественно. Так на ватмане появились силуэты топляка в профиль, в фас, с кормы, обводы в плане, надстройки...

Евсеев требовал уточнения деталей, Сергачев — количества иллюминаторов, типа клюзов... Евсеев сам уже не мог погружаться, но отлично представлял, как все может выглядеть на дне и чего можно требовать от Тутаринова, а чего нельзя. Друзья выпили по чашечке «евсеевского», и Тутаринов снова отправился под воду.

Потом они долго спорили, рисовали, пили чай, вспоминали, снова рисовали... В конце концов, уточнив детали, переворошив память и старые альбомы и опорожнив не раз самовар, убежденно заключили: топляк — немецкий, предвоенной постройки.

Получив это заключение, майор Рязанов прошел к капитану Сысоеву и застал его за довольно странным для чекиста занятием — он старательно наносил на морскую карту курсы, отмерял по ним расстояния и вырисовывал какие-то подобия дынных семечек.

— Ты что это, Алексеевич, никак в штурмана податься решил?

— Да вроде того. Вот, навигационную задачку решаю.

— И успешно?

— Да вроде того. Любопытная картинка, понимаешь, нарисовалась. Смотри... Вот этот огурчик — это я так «Сирену» изобразил, эти линии от нее — курсы, по каким разошлись шлюпки с ее моряками. А это сами шлюпки на тех местах, где их остановили пограничники. Шлюпки все одинаковые, гребные. Спущены на воду были почти одновременно. Течений тут нет, ветра не было — условия одинаковые. И шлюпки, шедшие на ост, отдалились от «Сирены» почти на равные расстояния. А шлюпка, задержанная у берега, чуть ли не вдвое дальше! Видишь, вот ее место... Теперь скажи: разве не любопытно, как это корабельные «аристократы» оказались гребцами лучшими, чем матросы? А?

Рязанов посмотрел на карту, на Сысоева, снова на карту. Потер подбородок.

— Черт побери! Выходит, у них был мотор...

— ...который они перед задержанием утопили. Другого объяснения быть не может. А зачем утопили?

— На этот вопрос они уже не ответят: их отправили домой.

— То-то и оно. Придется нам самим... А ты с чем пожаловал?

— Да тоже с одной любопытной картинкой. Вот она... Наши милейшие консультанты точно определили и даже старую фотографию двойника нашли: топляк — немецкий СБТ «Флинк», то есть скоростной буксировщик-тральщик типа «Юркий». Строились они как коммерческие, потом были мобилизованы. У немцев их было всего несколько вымпелов, но зарекомендовали на войне они себя весьма разносторонне и хорошо.