Сейф
Шрифт:
Щербаков вскочил на мотоцикл и помчался на фабрику, где поднял по счастию не отправленные в архив приказы семилетней давности. В одном из них упоминалось, что П. М. Мятлов зачисляется в штат фабрики разнорабочим...
Следовательно, Петька Мятлов, тогда еще восемнадцатилетний, мог по поручению завхоза закапывать лаз в подвал, хорошо знал о нем. А Харитон Севрюжкин, человек в больших годах, помер, как выяснилось, минувшей зимой.
— Что ж, Григорий Силыч, пора брать у прокурора санкцию на арест Устюжина и Мятлова, — торопил Чухлова Сердюк. — Операцию по задержанию разрешите
— Давай, Павел. А что, ответ на наш запрос об Устюжине не поступил еще?
— С часу на час должен быть.
— Однако запрос запросом, а что медлить-то?
— Объявляю готовность, Григорий Силыч!
— Пора.
Едва закрылась дверь за Сердюком — звонок от Варвары:
— Гриша, ты не ругай его!
— Кого?
— Аркашу Дрыганова.
— Не понимаю. И с каких это пор работникам сберкассы позволено вмешиваться в дела райотдела внутренних дел? Очнись, Варвара-а!
— Ладно тебе, Чухлов... но не ругай его, прошу...
— Да за что ругать — не ругать, черт побери!
— Ты на кого кричишь, Чухлов? На правонарушителя?.. Не я — ты очнись. Остынь. Таенька не звонила тебе еще?
— Дождешься, как же... И обедом вашим сыт.
— Не ворчи, Гриша. А дочь позвонит.
— Выкладывай, что там, да покороче: занят очень.
— Тут такое дело... он вообще-то не виноват...
— Только факты, Варвара! Выводы сам сделаю.
Слушал Чухлов жену... Смеяться?.. Сердиться?
Но, во-первых, еще до рассказа об Аркаше Дрыганове он наконец-то со слов Варвары узнал, кого это Таська за собой на буксире приволокла. Парень из ближнего, Староглинского района, тоже в Москве учится, в физкультурном.
— Прыгун, метатель молота, футболист! — едко заметил Чухлов. — Ай да Таська!
— Брось, Чухлов, он стройный, высокий, приглядный... увидишь! Кириллом зовут...
— Там как? — помедлив, спросил Чухлов. — Проездом? В гости? На смотрины? Иль по-родственному уже?
— Ох, и подозрительный ты, Чухлов, ничего легко и просто не воспринимаешь, — Варвара возмущалась. — Это ж надо сказать так: «по-родственному уже»... «прыгун»... Тебе, наверно, кажется, что все вокруг не просто живут, ходят, ездят, дружат, любят друг друга, пусть даже так, а обязательно какие-то дела замышляют, ничего без определенного далекого умысла не делают!..
— Мне кажется другое: мы заболтались, — Чухлов был недоволен и собой, и тем, что именно Варвара вздумала по проводам ему высказывать. — Про Аркадия — слушаю!
И это уже, об Аркаше Дрыганове, было во-вторых...
Из телефонного повествования Варвары, обильно сдобренного восклицаниями и всякими там «ахами» и «охами», вырисовывалась следующая картина...
Младший сержант Дрыганов, отправленный на дежурство на озеро, к своей великой радости, повстречал там долгожданную Таисию Чухлову. И в первые минуты встречи не было, наверно, более счастливого на свете человека, чем он, Аркаша Дрыганов. Таська уже здесь, в Доможилове!
Но кто это с ней? Подожди, подожди...
— Знакомьтесь, ребятки!
— Да мы знакомы...
Не раз в школьные годы на доможиловском футбольном поле и на староглинском стадионе выходили они с мячом друг против друга — неизменный
— Ну что вы, мальчики, странно даже... как чужие!
— Ты где сейчас?
— В институте физкультуры... А ты?
— Недавно из армии.
— Он, Киря, ты не шути, — в милиции!
— Ух ты, растут люди! Постовой иль, может, как там у вас... сыщик!
— Аркашка, давай купаться с нами!
— Что ты! О чем ты! Ему, Тая, нельзя, он при исполнении!
— Ки-ря! Помолчи!
— Замолк!..
Как там дальше было — темный лес; и после, разговаривая с дочерью, Чухлов так и не прояснит для себя главного момента: почему же парни, в конце концов, сцепились, кто начал? Короткая схватка самбистов, по существу замаскированная драка: не кулаки — силовые приемы... Таисия увидела это с воды, когда уже далеко от берега отплыла. Кирилл бросил Аркашу через себя, тот ударился о землю грудью, раскровянив нос, содрав кожу на лбу...
У Кирилла Чухлов ничего не захочет спрашивать.
А пока, в этот момент, Варвара говорила в трубку:
— Они ж еще мальчики, Гриша, два задорных петуха. Тебе б совсем лучше не знать, да люди на озере видели, скажут, а ты не разберешься, сразу крутые меры...
— Я разберусь, — сердито пообещал он и оборвал разговор, дежурному приказал: — Дрыганова — быстро!
«Утром заявление на стол положил, а! В Москву его! Как передового, дисциплинированного... А тут хоть лычки с погон снимай. Молокосос! В часы несения специального дежурства... привлекая внимание... на виду у публики... из-за девчонки, стервецы! Вот потеха, представляю, была, сплошной цирк. Ну, Таська, ты тоже тут не сбоку, не в стороночке! Отца позоришь. Что народ скажет?..»
Разволновался — и потяжелело в правом боку. Подумал, что сейчас на виду у младшего сержанта порвет его заявление и обрывки в корзину бросит. Получай! И два-три слова, за недостатком времени не больше, однако потяжелее какие, скажет. Чтоб понял... Подробная беседа — завтра. В присутствии двух заместителей.
Дрыганов, войдя, тихо доложил, что прибыл.
Распухшее лицо, под козырьком фуражки пластырь чуть не во весь лоб...
И глаза... Такая тоска, даже мука в них, что Чухлов, проникаясь внезапным сочувствием, отвел свой взгляд в сторону, понимая, какой первородной и сокрушительной силы боль в сердце парня: он любит — и он отвергнут!
Что перед этой болью гнев начальника?! Все слова как издалека будут.
Таська, Таська!..
Прокашлялся Чухлов, сказал:
— Мне, разумеется, приятно было узнать, что моих сотрудников запросто кладут на лопатки... Можете быть свободным, товарищ младший сержант.
Дрыганов вышел.
Вбежал Чернущенко:
— Григорий Силыч, хоть экспертиза формально еще не завершена, но уже без сомнения: волосы из подвала — Гошки Устюжина!
Следом — Сердюк. Возбужденный, потрясая листком бумаги.