Сезон гроз
Шрифт:
— Не может быть, — сказал Сперри. Как и у многих других на его усах были капли сливок, которые нашли в хате и выпили до дна. — Не может быть, чтобы как макароны.
— Я тоже такого не представляю, — добавила Фрига.
— Трудно, — поддержал ее Рожон, — в такое поверить.
— Да? — Шевлов встал в защитную позу. — Так становись кто-нибудь, проверим. Ну же, найдется желающий? Нет? Что так тихо стало?
— Ладно. — Эскайрак вышел вперед и достал меч. — Я встану. Чего уж там. Посмотрим… Рубимся, Шевлов.
— Рубимся. Раз, два… Три!
Мечи столкнулись с лязгом. Треснувший металл жалобно застонал. Фрига аж присела, когда кусок обломанного лезвия просвистел мимо ее
— Вот блядь! — сказал Шевлов, недоверчиво глядя на лезвие, обломанное на несколько сантиметров выше позолоченной гарды.
— А на моем ни щербинки! — Эскайрак поднял меч. — Ха, ха, ха! Ни щербинки! Даже следа нет.
Фрига засмеялась, как девчонка. Лигенца блеял, как козел. Остальные ржали.
— Ведьмачий меч? — фыркал Сперри. — Режет, как макароны? Сам ты, падла, как макаронина.
— Это… — Шевлов поджал губы. — Это барахло какое-то, мать его. Это дрянь какая-то… А ты…
Он отбросил остаток меча, уставился на Геральта и указал на него осуждающим жестом.
— Ты мошенник. Шарлатан и мошенник. Ведьмаком прикидываешься, а такую липу… Такое, блядь, барахло вместо приличного клинка носишь? Сколько ты, интересно, добрых людей обдурил? У скольких бедняков последний грош выманил, жулик? О, ты все расскажешь о своих грешках в Финдетанне, уж там тебя староста заставить исповедаться!
Он громко вздохнул, сплюнул, топнул.
— По коням! Уходим отсюда!
Укатили, смеясь, напевая и насвистывая. Селянин с семьей мрачно смотрели им вслед. Геральт видел, что их губы шевелятся. Нетрудно было догадаться, какую судьбу и каких событий в жизни они желают Шевлову и его отряду.
Селянин даже в самых смелых мечтах не мог надеяться, что его пожелания будут выполнены с абсолютной точностью. И что это произойдет так скоро.
Доехали до перекрестка. Дорога, ведущая на запад, пролегающая через овраг, была изрыта колесами и копытами, туда, видимо, поехали возы с плотниками. Туда же направился и отряд. Геральт шел за лошадью Фриги, на веревке, привязанной к луке ее седла.
Конь едущего впереди Шевлова заржал и встал на дыбы.
На склоне оврага что-то вдруг вспыхнуло, загорелось и превратилось в молочный переливающийся шар. Шар исчез, и на его месте появилась странная группа. Несколько обнимающихся, переплетенных между собой фигур.
— Какого черта? — выругался Рожон и подъехал к Шевлову, успокаивающему коня. — Что это такое?
Группа разделилась. На четыре фигуры. Худощавого, длинноволосого и немного женоподобного мужчину. Двух длинноруких великанов на кривых ногах. И горбатого карлика с большим арбалетом из двух стальных луков.
— Буэх-хххррр-ееееххх-буэх-х! Буэх-хеех!
— К оружию! — заорал Шевлов. — К оружию, ребята!
Щелкнула сперва одна, а вслед за ней вторая тетива большого арбалета. Шевлов, пораженный в голову, погиб на месте. Рожон выпал из седла, какое-то мгновение смотрел на свой на живот, через который болт прошел навылет.
— Бей! — отряд, весь как один выхватил мечи. — Бей!
Геральт не собирался праздно ждать результатов встречи. Он сложил пальцы в Знак Игни, пережег связывающую его руки веревку. Дернул Фригу за пояс, свалил ее на землю. А сам вскочил в седло.
Что-то ослепительно сверкнуло, лошади заржали, поднялись на дыбы, молотя воздух копытами передних ног. Несколько всадников упали, и закричали растоптанные. Сивая кобыла Фриги тоже сильно испугалась, но ведьмак ее удержал. Фрига вскочила, подпрыгнула, ухватилась за уздечку и поводья. Он отбросил ее ударом кулака и пустил кобылу в галоп.
Склонившийся к шее лошади всадник не видел, как Дегерлунд серией магических молний распугивает лошадей и ослепляет всадников. Как на всадников нападают ревущие Буэ и Банг, один с топором, другой с широким скимитаром. Он не видел брызг крови, не слышал криков убитых.
Не видел, как гибнет Эскайрак, а вслед за ним Сперри, разделанные Бангом, как рыбы. Не видел, как Буэ опрокинул Флокета вместе с конем и как он его потом из под этого коня вытаскивал. Но пронзительный крик Флокета, как голос петуха, которого режут, он слышал еще долго.
Пока не свернул с дороги и не въехал в лес.
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
Чтобы приготовить махакамскую заливайку, нужно следующее: если летом, то лисичек, если осенью — зеленок насобирай. Если зимой аль весной ранней, возьми хорошую жменю сушеных грибов. В кастрюльку воды налей, на ночь замочи. Утром посоли, брось пол-луковицы, повари. Отцеди, но отвар не выливай. Слей его осторожно, да гляди, чтобы не попал песок, который завсегда оседает на дне кастрюльки. Свари картошки, кубиками порежь. Возьми большой кусок сала жирного, порежь, поджарь. Нарежь пол-тарелки лука, брось его в растопленное сало и жарь, пока пригорать не начнет. Возьми большой горшок, все это положи в него, и о нарезанных грибах не забудь. Залей грибным отваром, добавь воды, сколько надо. Долей по вкусу жур — заквашенный мучной кисель — как его заквасить, описано в другом месте. Закипяти, посоли, приправь перцем и майораном по вкусу и желанию. Топленым салом заправь. Сметаной забелить — дело вкуса, но учти, что это противоречит нашей краснолюдской традиции, это людская привычка заливайку сметаной забеливать.
Как почти все почтовые станции, эта также находилась на распутье, на пересечении дорог. Крытое гонтом здание с подпертым столбами навесом, примыкающей к зданию конюшней, сараем — все среди белоснежных берез. Пусто. Никаких признаков посетителей или приезжих.
Измученная сивая кобыла спотыкалась, шла тяжело, пошатываясь, опустив голову почти до самой земли. Геральт подвел ее под уздцы, передал поводья слуге.
Слуга выглядел лет на сорок и сильно горбился под тяжестью своих сорока. Он погладил шею кобылы, посмотрел на свою ладонь. Смерил Геральта пристальным взглядом с головы до ног, потом плюнул ему прямо под ноги. Геральт покачал головой, вздохнул. Не удивился. Он знал, что виноват, что переборщил с галопом, да еще по пересеченной местности. Хотел как можно скорее убраться подальше от Сореля Дегерлунда и его прихвостней. Он понимал, что это плохое оправдание, он и сам был не лучшего мнения о людях, доводящих свою верховую лошадь до такого состояния.
Слуга ушел, уводя кобылу и бормоча что-то себе под нос. Нетрудно было догадаться, что он бормочет и о чем думает. Геральт вздохнул, толкнул дверь и вошел на станцию.
Внутри приятно пахло. Ведьмак осознал, что постится уже больше суток.
— Лошадей нет, — предупредил его вопрос почтмейстер, возникший из-за прилавка. — И ближайшая курьерка только через два дня.
— Я бы съел что-нибудь, — Геральт посмотрел на стропила и балки высокого потолка.
— Я заплачу.
— Ничего нет.