Сезон летающих деревьев
Шрифт:
— Мне же девяносто три! — выдавил он, всхлипывая. — Мне девяносто три, а не тринадцать! Почему эта проклятая магия не слушается меня?!
* * *
Лури спасало только одно — тюремное дерево было настолько древним, что почти не выпивало силу. Однако, кора, оставалась крепче камня, и сколько бы лис не пытался выгрызть себе отверстие для побега — не мог оставить на стенах ни царапинки. Белые волшебники время от времени наблюдали за ним с балкона, расположенного высоко наверху. Для того, чтобы увидеть их, Лури приходилось задирать морду, как волку, воющему на луну. Он чувствовал себя так, будто находился на дне колодца. Зевак каждый день собиралось предостаточно, но никто не собирался бросить ему верёвку.
Камера занимала всё нутро ствола и по размеру не уступала маленькой арене. Если бы только Лури сумел забраться на балкон! Оттуда наружу вела дверь, за которой находилась лестница. Но стены были гладкими, отполированными до блеска и такими твёрдыми, что ни клыки, ни когти не вонзались в них глубже, чем на толщину иголки.
На четвёртое утро случилось страшное. Лури проснулся от лая собак, и плохое предчувствие не обмануло его. Волшебники раздобыли-таки псин. Среди белых фамильяров они считались редкостью, как и змеи, но так было раньше. Наверняка со времён войны с тёмными магами волшебники начали приручать и наделять силой не только безобидных зверушек.
Едва дверь наверху распахнули, Лури затрясся и задымился. Его шерсть ощетинилась, а крошечные молнии раскалили воздух. Выступавшую из стены лоджию заполнило два десятка любопытных. Лури заметил среди них и детей. Малыши едва не визжали от восторга, и только одна девочка с топорщившимися косичками, придавленная толпой к балюстраде, смотрела на лиса со страхом. Зеваки радовались бойне, а юных волшебников-недоростков надеялись окунуть в историю древней войны.
— Я уже второй раз вынужден позориться, — осклабился лис, нервно расхаживая из стороны в сторону. — Я ещё согласен был сделать это ради хозяина, но ради них!
Собак спустили вниз в больших корзинах. Каждая была размером с волка, и принадлежали они не детям, а почти взрослым волшебникам. Лури разглядел наверху светловолосых братьев-близнецов, почётно занимавших лучшее место для обзора.
— Ша-а-а-авки! — проорал он, едва корзины коснулись пола.
Собаки-альбиносы, рыча, выскочили из них и принялись подступать с разных сторон, норовя загнать лиса в угол. Один из псов, тот, что слева, не выдержал и забрехал.
— Ты посмотри на эту тощую кракозябру! — сказал он. — И ради этого нас вытащили аж из столицы!
— Замолчи, грязная шавка! — ощерился лис, припав к земле на передние лапы. — За семь веков я порешил кучу таких, как ты!
Его хвост снова стал жёстким прутом.
— Он похож на крысу, — забрехала другая.
Зеваки наблюдали, раскрыв рты. На шерсти Лури заплясали искры. Он задымился сильнее, от него повалили во все стороны клубы чёрного смога, и рокочущий голос произнёс:
— Моё имя Луриаррус!
Наверху послышались крики и визг, кто-то даже упал в обморок. У Лури тряслись поджилки. По правде, он мало что мог противопоставить двум холёным псам. Только для острастки пускал пыльные чернила, в которых его было меньше видно. Это сработало бы с кем-то другим, даже с белым волшебником, но собаки слышали движения и запахи.
В одночасье первая подскочила слева. Вторая справа. Лури подпрыгнул, и белые морды с размаху ударились друг о друга. Замешательство помогло лису отбежать в сторону. Он хлестнул сунувшуюся следом собаку по носу хвостом и оставил кровавую полосу на морде. Пёс взвыл, но в это мгновение второй схватил лиса за бок. Лури взвизгнул, извернулся и выскользнул из зубастого капкана, гибкий и текучий, как смола. Большой кусок окровавленной шерсти остался в пасти собаки. Дым начал понемногу рассеиваться, и сверху послышались крики:
— Бей его! Бей!
— Разорви на клочки!
Лури отскочил. Ему было ужасно больно, из раны сочилась кровь. Собака с исполосованным носом бросилась на него, рыча, но отпрыгнула, когда лис рассёк воздух перед ней хвостом. Прут хлестнул по полу, оставив на дереве едва заметную вмятину. Лури неистово колотил воздух перед собой. Раненный пёс попятился, но второй бросился на лиса, готовясь разорвать ему горло. Лури пустил облако дыма, увильнул от клыков и побежал к противоположному краю арены. Обе собаки метнулись следом. Когда до стены осталось совсем немного, лис разогнался, взбежал по ней, кувырнулся и коршуном прыгнул на спину пса, второго тут же саданул когтями по глазам, а потом обвил хвост вокруг шеи первого, как петлю.
Фамильяр под ним ощерился. Лури вгрызся ему в голову и затянул, что было силы, удавку, ломая трахею. Пёс рухнул на пол бездыханный. Наверху послышались вопли и чей-то отчаянный плач.
Вторая собака, уже будучи полуслепой, подмяла Лури под себя и принялась рвать. Лис визжал, отбивался и колотил хвостом. Ему в последний раз удалось стать гибким и выдать облако дыма. Кончик хвоста змеёй протиснулся между телами и сомкнул пасть пса. Пока тот пытался избавиться от намордника, Лури впился ему в шею и выдрал кусок. Пёс завалился на бок, затрясся и затих, залив кровью пол и шкуру израненного лиса.
В глазах Лури стояла дымка, две лапы оказались перебиты, а бока истерзаны. Он кое-как выполз из-под обездвиженной собаки и остался лежать, глядя сквозь рассеивающуюся дымку на людей, которые так жаждали его смерти.
Девочка с косичками ревела в голос. Близнецы побелели, как мел, вцепились в ограждение и неотрывно смотрели на мёртвых фамильяров.
— Вам никогда не уничтожить тёмных магов! — выкрикнул Лури, кашляя кровью. — Вы наплели своим детям сказки, в которых чёрные фамильяры тупее ослов! Вы думаете, мы не стоим и следов от ваших грязных сапог! Но вы поплатитесь за это ещё много раз, как поплатились сегодня!
Он рассмеялся, разбрызгивая из пасти алые капли.
— Надо добить его! — вскричал кто-то.
Один из близнецов схватил принесённый лук и натянул тетиву, целясь в Лури. Глаза его отражали такую ненависть, какую лису никогда не доводилось видеть в Аргусе. Через мгновение стрела, нацеленная в голову, рассекла воздух… и рассыпалась пеплом.
Все замерли на полувдохе. В широко распахнутых глазах Лури отразились хлопья, мерно опускающиеся на пол, как серый снег. А потом послышался пронзительный вопль: