Сезон лжи
Шрифт:
Он коротко кивнул.
— Это и была ложь. Все, что она делала, говорила и чувствовала, оказалось ложью. Потому что Джейн Девни вообще не существует. Ты видел? Ее настоящее имя — Джанин Леманн. Немецко-французское двойное гражданство. Она — ничто и никто. И она полностью одурачила меня.
Я видел. Из новостей стало ясно, как Корта Кенсингтона обвели вокруг пальца. Хотя… все думали, что он в этом замешан. Я не понимал, какая ему от этого обмана может быть польза, но СМИ, как правило, не задают подобных вопросов. Пресса
— Мы все становимся дураками из-за любви, — сказал я ему.
Но в этот момент я совсем не думал о Джейн или Клэр.
Перед моим мысленным взором возникли зеленые глаза и темно-рыжие волосы.
Я всегда был с ней дураком.
14. Ларк
— Я даже не могу поверить, что ты убедила меня прилететь обратно в Нью-Йорк, — сказала Инглиш три дня спустя, бросив свой чемодан в моей гостиной и притянув меня в объятия. — Ты ненормальная.
Я рассмеялась и обняла ее в ответ.
— Знаю, но не могу представить, чтобы кто-то еще в мире нянчился бы с Кортом Кенсингтоном.
— Я работаю немного по-другому.
— Да, — сказала я, подталкивая ее.
— Ладно. Но я привыкла к Голливуду. Верхний Ист-Сайд и политика — это другое безумие.
— О чем ты уже знаешь, потому что у тебя есть я.
— Знать и вариться в этом совсем другое дело, — ответила Инглиш. — Но... да, я имею в виду, думаю, смогу справиться.
— Я не думаю, что ты смогла бы Корта взять на себя. Я знаю, что сможешь. У тебя все получится. К тому же ты недавно жаловалась на свою работу. Как ты устала от звезд. Сейчас все будет по-другому. Масштабнее.
— Я жаловалась в баре, когда была немного пьяна. Ты не можешь использовать мои слова против меня. — Но она улыбалась, когда говорила это.
Она бы не прилетела, если бы не была на самом деле заинтересована в этой работе. Я знала, что она прилетит. У нее также был диплом юриста Колумбийского университета, и, хотя она могла быть лучшей в своем бизнесе в Лос-Анджелесе, я знала ее достаточно долго, она не откажется от лучшего варианта по работе.
— Прежде чем ты скажешь что-нибудь еще, я умираю с голоду, — сказала Инглиш. — Я написала Уитли по дороге. Она сказала, что поужинает с нами. Думаешь, Кэтрин тоже согласиться?
Я нахмурилась, мне казалось, что Кэтрин не согласится. Я звонила и писала ей несколько раз с тех пор, как она сбежала с того злополучного вечера в субботу. Она вела себя как всегда — резко. Утверждая, что с ней все в порядке. Но «в порядке» на самом деле не означает «хорошо».
— Она поссорилась с Кэмденом, — призналась я. — И не разговаривает со мной с тех пор, как все случилось.
Между ее бровями образовалась складка.
— С чего бы ей расстраиваться из-за него? Она же даже не любила своего мужа.
Я прикусила губу.
— Думаю...
Инглиш закатила глаза.
— Господи, это же как крушение поезда.
— Ага. Я напишу ей, но маловероятно, что она составит нам компанию.
— Хорошо. Ну что ж, я переоденусь после аэропорта, и мы можем пойти.
Я кивнула и набросала сообщение Кэтрин.
Пятнадцать минут спустя, когда Инглиш была готова к отъезду, я так и не получила от нее ответа. Мне это совсем не понравилось. Должно быть, она все еще переживала и страдала, гораздо больше, чем мне казалось.
В самом центре моей команды, словно взорвалась бомба, все пошло наперекосяк. Кэтрин была в не доступа. Пенн улетел в Париж. Я ничего не слышала от Льюиса и Роу. И была рада, что Инглиш прилетела в Нью-Йорк, потому что в противном случае чувствовала бы себя довольно одиноко.
Вскоре мы устроились за маленьким столиком в задней части моей любимой пиццерии на Верхнем Ист-Сайде. Уитли сетовала, что нам следовало встретиться в другом месте, но как только она откусила первый кусочек, то смягчилась.
— Отлично, это феноменально, — заявила Уитли.
Я кивнула.
— Ага. Знаю. Кирпичные печи привезли из самой Италии. Они всегда были в семье.
— Семья, — с заговорщицкой усмешкой спросила Уитли. — С большой буквы «С»? Итальянская мафия?!
— Ты такая фантазерка, — произнесла Инглиш.
— Я не фантазерка! Мафия существует.
— Не думаю, что эта пиццерия относится к мафии, — сказала я, закатив глаза.
— Уверена? — спросила Уитли. — Потому что все это может быть прикрытием.
— Ну, если это мафия, я обязательно продам свою девственность, чтобы спасти эту семью, — сказала я ей.
Ее глаза блеснули.
— Немного поздновато тебе продавать уже не существующей девственности.
Инглиш только усмехнулась, откусывая пиццу.
— Я до сих пор удивляюсь, что вообще прилетела.
— Почему? — спросил Уитли. — Это явно твой город! Кому захочется жить в Лос-Анджелесе, когда можно жить в Нью-Йорке?
Инглиш скептически приподняла бровь.
— А как же... миллионы людей, живущие в ЛА?
— Ну, — сказала она, пожав плечами.
— А ты? Три года провела в Калифорнийском университете?
— Да... я иногда забываю об этом.
Инглиш закатила глаза, но Уитли продолжала:
— Но эй, я люблю все времена года. В Нью-Йорке есть все четыре сезона. Когда я росла в Далласе, там было только два — убейте меня, бл*дь, летом и убейте, бл*дь, зимой. В Лос-Анджелесе только один постоянный сезон.
— Ты странная, очень странный человек, Уитли Боуэн.
— Ну, спасибо, — сказала она, склонив голову.