Сезон Маршей
Шрифт:
Майкл осторожно повернулся к двери ресторана — женщина, удивительно похожая на Софи Лорен, вошла в зал рука об руку с молодым человеком в солнцезащитных очках и с намасленными волосами.
Сделали заказ. Хафез послал на столик «Софи Лорен» бутылку дорогого французского вина. Платил, как всегда, Майкл.
— Ты ведь не против? — спросил Хафез.
— Конечно, нет.
— Так что же все-таки привело тебя в Каир? Только не говори, что хотел пообедать с таким старым распутником, как я.
— Меня интересует убийство Ахмеда Хусейна.
Хафез слегка наклонил голову, как бы говоря, что порой случается всякое.
— Египетские службы безопасности имеют к этому убийству какое-то отношение?
— Никакого. Мы так себя не ведем.
Майкл закатил глаза.
— Ты знаешь, кто стоял за убийством?
— Израильтяне, конечно.
— Почему ты так уверен?
— Потому что мы следили за израильтянами, которые следили за Хусейном.
— Стоп, давай с самого начала.
— Хорошо. Две недели назад в Каир по разным европейским паспортам прибыла группа израильтян, которые сразу же устроили наблюдательный пункт в одной квартире на Ма’ади. Мы тоже устроили наблюдательный пункт, только в доме напротив.
— Откуда ты знаешь, что это были израильтяне?
— Пожалуйста, Майкл, не задавай таких вопросов. Мы ведь тоже кое-что умеем. Да, они могли бы сойти за египтян, но тем не менее были израильтянами. Когда-то в Моссаде свое дело знали хорошо. Но теперь они порой действуют, как кучка неопытных любителей. В прежние времена Моссад заманивал к себе лучших, рассказывая им всякие романтические сказки. Но сейчас молодежь другая, умные парни хотят делать деньги и трепаться по мобильнику на Бен-Йегуда-стрит. Я так тебе скажу, Майкл, если бы на Моисея работали такие разведчики, он никогда бы не вывел евреев из Синая.
— Хорошо, Юсеф, ты меня убедил. Давай дальше.
— Ну так вот, эти парни несомненно вели слежку за Хусейном — фиксировали его передвижения, фотографировали, прослушивали разговоры. В общем, занимались обычным делом. Ну а мы получили шанс потренироваться в контрнаблюдении. В итоге у нас есть премилый альбомчик с фотографиями шести агентов Моссада: четырех мужчин и двух женщин. Тебя это интересует?
— Поговори со своим контролером.
— А еще у меня есть видеозапись убийства Хусейна.
— Что?
— Ты меня слышал. Каждый раз, когда он выходил из дома, мы включали камеры. Они как раз работали, когда тот парень на мотороллере застрелил Хусейна чуть ли не на ступеньках мечети.
— Боже.
— Копия пленки в моем кейсе.
— Мне необходимо ее посмотреть.
— Можешь даже забрать ее себе. Отдам даром.
— Я хочу посмотреть ее прямо сейчас.
— Пожалуйста, Майкл, успокойся. Пленка никуда не денется. Кроме того, я голоден, а говядина здесь великолепная.
Через сорок пять минут они втроем — Майкл, Хафез и Кассандра — вошли в здание египетского телевидения. Молодая женщина отвела гостей в студию новостей и показала совсем крохотную монтажную. Хафез достал из кейса кассету и вставил в видеомагнитофон. Кассандра вышла их комнаты, оставив после себя аромат сандалового масла. Хафез закурил, и вскоре дышать стало совершенно нечем, так что Майклу пришлось попросить его потушить сигарету. Он просмотрел запись трижды — один раз на обычной скорости и два раза в замедленном режиме. Потом остановил магнитофон, нажал кнопку и схватил выползшую кассету.
— С оружием этот парень обращается отменно, тут ничего не скажешь, — заметил египтянин. — Не много в мире найдется ребят, которые могли бы провернуть такое и уйти.
— Да, с пистолетом он хорош.
— Ты его знаешь? — спросил Хафез.
— Думаю, что да. К несчастью.
Глава одиннадцатая
Белфаст
Штаб-квартира Ольстерской юнионистской партии расположена в четырехэтажном доме номер 3 по Гленгалл-стрит, неподалеку от отеля «Европа» и «Гранд-Опера». По причине местонахождения — в западной части центра города, около Фоллз-роуд — она часто становилась объектом атак ИРА в периоды обострения политической ситуации. Однако после начала мирных переговоров ИРА связала себя заявлением о прекращении огня, а потому мужчина в серебристом седане «воксхолл», направляясь под утренним дождем в сторону Гленгалл-стрит, не испытывал ни малейшего страха.
Йен Моррис был одним из четырех вице-президентов Ольстерского юнионистского совета, центрального комитета партии. Лоялизм передался ему с генами. Его прадед, составивший состояние во время промышленного бума в девятнадцатом веке, выстроил внушительную усадьбу в Фортривер-вэлли с видом на трущобы Западного Белфаста. В 1912, когда сформировались первые Добровольческие Силы Ольстера, ставившие своей целью борьбу с гомрулем, [11]предок Морриса разрешил использовать для хранения оружия и припасов конюшни и прочие хозяйственные постройки.
В молодости Моррис не испытывал финансовых проблем — состояние прадеда обеспечивало приличный доход — и планировал после окончания Кэмбриджа посвятить себя академической карьере. Но политика все же подцепила его на крючок, как подцепила и многих других мужчин его поколения, стоящих по разные стороны ольстерского религиозного водораздела, и вместо науки он обратился к насилию. Вступив в ДСО, Моррис в скором времени оказался в тюрьме Мейз за то, что бросил бомбу в католический паб на Бродвее. За решеткой он провел три года. Там же, в тюрьме, Моррис твердо решил отказаться от оружия и поддержать кампанию мира.
Сейчас, глядя на Йена Морриса, никто бы не сказал, что этот человек еще не так давно был частью северо-ирландского террористического подполья. Его дом в районе Каслрег больше походил на библиотеку. Он говорил на латыни, греческом и ирландском — весьма необычно для протестанта, большинство которых считали ирландский языком католиков. Из динамиков стереосистемы, заглушая шум дождя, доносились звуки фортепьянного концерта Моцарта в исполнении Альфреда Бренделя.
Моррис свернул на Мэй-стрит и проехал мимо здания городского совета Белфаста на Донегалл-сквер.