Сезон Маршей
Шрифт:
— На следующей неделе твой отец вручает верительные грамоты в Лондоне. Его ждет прием у королевы. Мне придется слетать туда на пару дней. Почему бы тебе не составить мне компанию? Мы могли бы отлично провести время вместе.
— Я не могу сейчас позволить себе отправиться в Лондон, — перебила его Элизабет. — У меня суд на носу. У меня дети. Если ты забыл, напомню — у тебя тоже есть дети.
— Я не забыл.
— Ты ведь только что был в Лондоне. Зачем возвращаться так скоро?
— Надо восстановить старые контакты.
— В Лондоне?
— Нет, в Белфасте.
Глава шестнадцатая
Лондон
Официальной
Дуглас Кэннон останавливался в резиденции дважды во время официальных визитов, однако теперь, устраиваясь основательно и надолго, он вновь и вновь восхищался элегантностью и размерами здания. Проходя по первому этажу, оглядывая просторные, с высокими потолками залы, Дуглас никак не мог поверить, что Барбара Хаттон построила Уинфилд-Хаус как частный дом.
Когда через два дня в Лондон прилетел Майкл, посол еще раз провел зятя по всем комнатам, привлекая его внимание к меблировке и декору, хвастая роскошным убранством помещений с таким жаром, словно он сам все выбрал и за все заплатил. Более всего Дугласу пришлась по душе Зеленая гостиная, просторная, светлая, с видом на сад и отделанная расписанными вручную китайскими обоями, некогда снятыми со стен одного ирландского замка. Здесь можно было посидеть у камина под огромными чиппендельскими зеркалами и полюбоваться разгуливающими по лощине павлинами и шныряющими меж ивами кроликами.
В доме было так тихо, что утром в день церемонии вручения верительных грамот Майкл проснулся под бой курантов Биг Бена. Надевая фрак и белый галстук-бабочку у окна верхней гостевой комнаты, он увидел красную лисицу, крадущуюся по сумеречной поляне к белому лебедю.
В посольство отправились на служебной машине Дугласа, в сопровождении агентов специальной службы. [13]Около одиннадцати Гросвенор-сквер наполнилась стуком копыт. Выглянув из окошка, Майкл увидел выходящего из первой из трех подъехавших карет маршала дипломатического корпуса. Собравшиеся сотрудники посольства дружно захлопали, когда появившийся вслед за ним Дуглас прошел вдоль строя вытянувшихся морских гвардейцев.
Если Кэннон приехал в первой карете вместе с маршалом, то Майкл прибыл в третьей с тремя старшими чинами посольства. Одним из них был шеф лондонской резидентуры ЦРУ, Дэвид Уэтон. Беззастенчивый англофил, в визитке и с седыми напомаженными волосами, он напоминал актера, пробующегося на роль в «Возвращении в Брайдсхед». Уэтон, мягко говоря, недолюбливал Майкла и никогда этого не скрывал. Лет сто назад он работал под началом отца Майкла против русских. Осборн-старший считал, что его подчиненному, чтобы быть хорошим агентом, недостает оперативного опыта, умения ориентироваться в сложных ситуациях и навыков общения, о чем он и написал в представлении, которое едва не погубило карьеру Уэтона.
Тем не менее Управление решило дать ему второй шанс — людям с правильной родословной, правильным образованием и правильной религиозной
В конце концов Управление поняло свою ошибку и отстранило Уэтона от секретных операций, перебросив его в Лэнгли, в отдел, занимающийся Советским Союзом, где о нем скоро заговорили как о клеветнике, завистнике и бездельнике-бюрократе. Очередное назначение привело Уэтона в Лондон. Здесь он управлял резидентурой так, словно получил ее в свое личное владение. До Майкла доходили слухи о недовольстве и назревающем бунте.
— Никак герой Хитроу, — усмехнулся Уэтон, когда Майкл, забравшись в карету, уселся на деревянную скамью. Во время нападения на аэропорт Майкл обезоружил одного из террористов и застрелил другого, за что был отмечен в приказе по Управлению. Этого Уэтон простить ему не мог.
— Как дела, Дэвид?
— Ты же вроде бы подался в отставку.
— Да, но соскучился по тебе и вернулся.
— Надо поговорить.
— Жду с нетерпением.
— Не сомневаюсь.
Кареты медленно проехали от Гросвенор-сквер до Парк-лейн, обогнули Гайд-парк и, провожаемые взорами любопытных туристов, покатили дальше. Зрители, наверно, были разочарованы — скромные дипломаты интересовали их куда меньше, чем особы королевской крови.
Кареты проехали через ворота Букингемского дворца, и небольшой оркестр — тот самый, что сопровождает смену караула — встретил их вдохновенными звуками «Янки Дудль Денди». Вышедшего из кареты Дугласа уже встречали личный секретарь королевы и начальник протокольной службы.
Сопровождаемый ими, посол вступил во дворец, поднялся по широкой лестнице и прошел через анфиладу роскошных залов, по сравнению с которыми Уинфилд-Хаус казался нескромным выскочкой. Майкл и старшие чины посольства шли следом, поотстав на несколько шагов. Наконец все остановились перед двойной дверью. Ждать пришлось недолго — повинуясь некоему тайному сигналу, двери распахнулись.
Королева Елизавета II стояла посреди огромного зала. На ней был синий костюм, с руки свешивалась неизменная сумочка. Рядом с ней, как обычно, застыл заместитель министра иностранных дел сэр Патрик Райт. Дуглас пересек зал — пожалуй, немного слишком быстро — и отвесил королеве почтительный поклон. Затем, вручив конверт с верительными грамотами, произнес предписанное протоколом:
— Ваше Величество, имею честь представить ноту об отзыве моего предшественника и мои верительные грамоты.
Королева взяла конверт и, не взглянув на содержимое, передала его сэру Патрику.
— Я очень рада, что президент Бекуит проявил благоразумие и здравый смысл, назначив послом в Лондон человека вашего положения. Откровенно говоря, я не вполне понимаю, почему ваши президенты обычно посылают в нашу страну своих политических сторонников, а не профессионалов, как вы.
— Видите ли, Ваше Величество, я тоже не профессионал. В душе я политик. И, насколько мне известно, единственным профессиональным дипломатом, служившим в Лондоне в качестве посла, был Рэймонд Зейтц, представлявший президента Буша.