Сезон Маршей
Шрифт:
— Откуда машина?
— Взял напрокат через портье в «Европе». Первую оставил в переулке, сказал, что сломалась. Через двадцать минут прислали вторую. Чисто, я проверил.
— Никаких разговоров в машине или закрытом помещении. Или ты уже все забыл?
— Не забыл. Куда поедем?
— Давай на гору, как раньше, а? Я только возьму пива.
Они проехали на север почти через весь город, потом поднялись по узкой дороге, проложенной вдоль склона Черной горы. К тому времени, когда Майкл свернул на площадку у обочины и выключил двигатель, дождь уже кончился. Они вышли и сели на капот, потягивая теплое
Нервозность развязала язык. Магуайр говорил. Рассказывал то, о чем никогда никому не рассказывал. О детстве, прошедшем в Баллимерфи. О стычках с солдатами. О том, как поджигал их «свиней». Он рассказал Майклу, как впервые трахнул девчонку.
— Ее звали Кэтрин, она была католичка. Я чувствовал себя таким виноватым, что на следующий день пошел к отцу Шимусу и во всем покаялся. Потом я ходил к нему еще не раз — когда убивал британского солдата или полицейского, когда закладывал бомбу, здесь или в Лондоне.
Магуайр рассказал о протестантской девушке из Шанкила, с которой закрутил перед тем, как вступить в ИРА. Она забеременела, и родители с обеих сторон запретили им видеться.
— Мы знали, так лучше для всех. Иначе стали бы изгоями. Пришлось бы уезжать. Жить в сраной Англии или эмигрировать в Штаты. У нее родился ребенок, мальчик. Я так ни разу его и не видел. — Кевин помолчал, глядя вниз, на темный город. — Знаешь, Майкл, я не заложил ни одной бомбы в Шанкиле.
— Боялся, что убьешь собственного сына.
— Да, боялся, что убью собственного сына, которого никогда не видел. — Он приложился к банке. — Я не знаю, чем мы занимались тут последние тридцать лет. Зачем и кому это, на хрен, было надо? Я отдал ИРА двадцать лет жизни. Двадцать долбаных лет. Чего ради? Мне сорок пять. У меня нет жены. Нет семьи. И что я получил? Соглашение, которого можно было достичь десять раз с шестьдесят девятого.
— На лучшее ИРА не могла и надеяться. В компромиссе нет ничего плохого.
— И вот теперь у Джерри Адамса завелась чудная идейка, — словно не слыша Майкла, продолжал Магуайр. — Хочет превратить Фоллз в приманку для туристов. Можешь себе представить? Приезжайте взглянуть на улицы, где проды и мики [14]воюют вот уже три десятка лет. Что за хрень! Вот уж не думал, что доживу до такого дня. Три тысячи убитых, чтобы обзавестись рекламным местом в «Нью-Йорк Таймс».
Он допил пиво и швырнул пустую банку в кусты.
— Вы, американцы, не понимаете одного: здесь никогда не будет мира. Мы, может быть, и сумеем остановиться на время, но перемен все равно не будет. Все останется по-прежнему. — Кевин бросил сигарету в траву. Огонек мигнул янтарным глазом и погас. — Ладно, ты ведь прилетел сюда не для того, чтобы слушать всю эту болтовню про политику и провалы Ирландской Республиканской Армии.
— Не для того. Хочу узнать, кто убил Имонна Диллона.
— ИРА тоже хочет это знать.
— Что тебе известно?
— У нас считают, что Диллона давно взяли на мушку.
— Почему?
— Как только Диллона подстрелили,
— Так что же произошло?
— Парни из ИРА перевернули штаб-квартиру Шин фейн вверх дном. Обшарили каждый дюйм — искали миниатюрные видеокамеры и скрытые передатчики. Распугали весь штат и волонтеров. И не зря.
— Что нашли?
— Одна девчонка из волонтеров, Кэтлин, сидела на телефонах, отвечала на звонки. Так вот, выяснилось, что она водила дружбу с протестанткой.
— Кто такая?
— Называла себя Стеллой. Кэтлин думала, что ничего плохого не делает… мирное соглашение и все такое. Ребята из ИРА прижали ее. Сильно. И девчонка раскололась. Призналась, что рассказывала Стелле о руководителях Шин фейн, в том числе и о Диллоне.
— С Кэтлин можно поговорить?
— Вряд ли. Диллон пользовался большой популярностью. В семидесятых входил в состав Белфастской бригады. Служил под Джерри Адамсом. Отсидел десятку в Мейзе. В общем, ИРА уже собиралась пустить ей пулю в башку, но тут вмешался Джерри Адамс и спас ей жизнь.
— Но Кэтлин дала ИРА описание Стеллы?
— Да. Высокая, привлекательная, черные волосы, серые глаза, хорошие скулы, квадратный подбородок. К сожалению, это все. Стелла вела себя профессионально и чертовски осторожно. Никогда не появлялась там, где у Шин фейн стояли камеры наблюдения.
— ИРА известно что-нибудь о Бригаде Освобождения Ольстера?
— Ни хрена. Но вот что я тебе скажу. ИРА не будет сидеть сложа руки. Если служба безопасности не уймет мерзавцев, здесь так грохнет, что весь этот гребаный город взлетит на воздух.
Майкл высадил Магуайра на пересечении Дивис-стрит и Миллфилд-роуд. Ирландец вышел из машины и, не оглядываясь, растворился в темноте. Майкл проехал несколько кварталов до «Европы» и, предоставив «воксхолл» заботам портье, поднялся в номер. Магуайр дал не много, но по крайней мере теперь было с чего начать. Судя по всему, Бригада Освобождения Ольстера имела неплохую разведслужбу, и одним из оперативников была высокая женщина с черными волосами и серыми глазами. Собой Майкл тоже был доволен: после долгого перерыва возвращение прошло успешно, он провел встречу с информатором и не прокололся. Теперь бы поскорее улететь в Лондон и передать полученные сведения в Лэнгли.
Было уже поздно, но голод и приятное возбуждение гнали из номера. Девушка-портье порекомендовала ресторан «Артур», рядом с Грейт-Виктория-стрит. Майкл пристроился за маленький столик у двери, заказал отбивную по-ирландски с тушеной в сметане и сыре картошкой и полбутылки вполне сносного кларета. Около одиннадцати он вышел из ресторана. По центру города гулял холодный ветер.
Возвращаясь в отель по той же улице, Майкл увидел идущую навстречу девушку. Она шла быстро, засунув руки глубоко в карманы черного пальто. С плеча свисала черная сумочка. Он видел ее раньше, в «Европе» — то ли в баре, то ли на этаже, с тележкой для белья. Девушка смотрела прямо перед собой — такую привычку город вырабатывал у всех, кто не искал неприятностей себе на голову. Здесь никто ни на кого не смотрел, а уж тем более на пустынной улице в поздний час.