Сезон обольщения
Шрифт:
Выразительно приподняв светлую бровь, Стрэтфорд перевел взгляд с Тома на Джека и при виде лица последнего все сразу же понял.
— Гм, — мягко откашлялся он, поднимаясь с кресла и протягивая руку непрошеному гостю. — Граф Стрэтфорд.
Том склонился в нижайшем поклоне, нарочито вежливом, и от этого Джека замутило.
— Том Уортингем, милорд. Счастлив познакомиться, искренне рад. Какой чудесный дом у вас!
Джек продолжал дружить с Томом даже в те годы, которые провел вдали от Хамбли, пока учился в школе. Возвращаясь домой на каникулы, он делил свое время между Томом и Анной, хотя зачастую
Том знал все. Абсолютно все. И это было очень плохо. Но хуже всего было то, что этот некогда самый ближайший друг его предал.
Джек бросил взгляд на графа. Стрэтфорду уже и так известно слишком многое, но он не знал всей истории, и Джеку очень не хотелось, чтобы граф проведал о всех деталях. Нет, черт возьми! Он не хотел, чтобы вообще кто-нибудь знал хоть часть его тайны! Хватит уже и того, что в нее посвящен Том.
Наверняка он весь вечер подслушивал, стоя у окна, о чем говорят Джек и Стрэтфорд в гостиной. Вероятно, решив нанести им визит, Том сначала попытался умаслить дворецкого, но когда его старания не увенчались успехом, просто заявился в дом без приглашения.
— Том, ты выбрал не лучшее время…
Стрэтфорд дружески подергал его за запястье:
— Чепуха. Я все равно ухожу. А вы оставайтесь сколько хотите, Уортингем. Угощайтесь бренди. — Граф улыбнулся Джеку: — До завтра?
— Да, — нервно ответил тот, почти сожалея, что Стрэтфорд не вышвырнул Тома, — конечно.
Определенно, Тому тут нечего было делать, и Джек очень хотел, чтобы он исчез отсюда. Однако это желание подавлялось любопытством. Джеку было интересно, для чего он пришел, что собирался сказать. И еще тут, пожалуй, была дикая, немыслимая надежда, что старинный приятель решит отказаться от своего замысла.
Вежливо пожелав им доброго вечера, Стрэтфорд аккуратно закрыл за собой дверь.
Том прошел прямиком к бару и налил себе щедрый бокал бренди — он явно решил, что предложение графа следует понимать буквально, — сделал большой глоток, потом опустил бокал и сквозь стекло взглянул на Джека. Серые глаза его смотрели холодно и расчетливо.
— Что ему известно о наших делах?
— Очень мало. И слишком много.
И без того вечно бледный, сейчас, в бликах каминного пламени, Том выглядел точно привидение. У него было длинное лицо, высокий рост и слишком узкие плечи. Поношенное платье неряшливо висело на костлявом теле. Казалось, этот человек так и остался на всю жизнь долговязым подростком. Он улыбался, и бледные губы, широко растягиваясь, превращались в тонкие, едва заметные полоски.
— Все оберегаешь свои секреты? — сказал он. — Даже от своих могущественных приятелей? Даже от графа, да?
— Есть кое-какие вещи, которые лучше не рассказывать всему свету.
Том рассматривал свои руки. Они были такие же тонкие и бледные, как и весь он, а тени, которые отбрасывали его пальцы на кремовые обои за спиной, казались чудовищно длинными.
— Ты ведь знаешь: я могу с этим не согласиться, Джек.
— Знаю. — Джек мог бы убить этого человека прямо здесь, позабыв обо всем. Однако Том давно предупредил его, что если с ним что-то случится, то сведения властям будут переданы доверенным лицом.
Но это уже не имело значения. Джек не убийца. Больше не убийца. Он просто хотел, чтобы это поскорее закончилось.
— Чего ты хочешь? Для чего преследуешь меня здесь? Том пожал плечами.
— Ты знаешь, что я за тобой слежу. А явился я потому, что переживаю, Джек. Боюсь, что ты не вывернешься. Но все еще надеюсь, что сможешь. Ради тебя самого и ради меня, конечно. Хотя, признаться, я глубоко озабочен.
— Да получишь ты свои проклятые кровавые деньги.
— Получу? — Блеклые глаза Тома остановились на нем. — Ну уж не знаю, Джек. Дамочка тебе отказала. Мне известно, что у нее средств более чем достаточно, но ведь ясно как божий день, что ты ей не нужен.
— Буду нужен.
— Ты точно уверен, что это лучший способ добыть для меня пятнадцать тысяч фунтов? Они нужны мне, Джек. И тебе тоже нужны.
Том слегка повернулся, и стало заметно, что большой карман его пальто оттопырен. Там явно был пистолет. Неужели Том ожидал, что Джек попытается его убить? Или носил его для защиты от настоящей угрозы?
Джек сильно подозревал, что за Томом Уортингемом могут охотиться куда более темные личности. Ему совсем не интересно было знать, кто они такие и почему охотятся. Он вообще не хотел больше ничего знать о Томе. Хотел поскорее отдать ему проклятые деньги и навсегда покончить с этим делом.
Это приобрело для него даже некий символический смысл. Передача пятнадцати тысяч фунтов закроет черную страницу его жизни. И он сможет начать жизнь заново, оставив в прошлом чертовы сожаления и вину, которые грызли его долгие годы.
Бледно-серые глаза неотступно смотрели на Джека.
— Смотри, если ты не в состоянии взять их у нее, я сам управлюсь.
Каждый мускул в теле Джека напрягся и заледенел.
— Ты не посмеешь тронуть ее.
Том пожал плечами:
— Ну ты же должен понимать, что я пойду на все необходимые меры. И не буду долго раздумывать — просто использую ее, чтобы добиться своего. Я должен получить эти деньги, Джек. На кону твоя жизнь, и… — Голос его слегка дрогнул, но Джек понимал, чего Том недоговорил: «…и моя тоже».
— Слушай, — процедил он сквозь зубы. — Я помню, к какому дню должен отдать тебе деньги, но если ты тронешь ее… — Джек не представлял даже, что сделал бы с Томом, вздумай он преследовать Бекки. Когда он продолжил, слова зазвенели, словно покатившиеся льдинки. — Если только пройдешь рядом, только слово ей скажешь, попробуешь как-то еще потревожить ее, ты пожалеешь.
Том небрежно махнул рукой:
— У тебя меньше четырех недель.
— Я отдам тебе деньги вовремя, — холодно оборвал его Джек. — А теперь уходи.
— Ты уверен? Имей в виду, у меня все уже готово, Джек. Ты знаешь, мне бы страшно не хотелось это делать…
— Хватит болтать.
Том помялся немного, потом кивнул. Глаза его, как у рептилии, смотрели пусто и холодно.
— Очень хорошо. Я пришел, чтобы просто предупредить тебя. Я буду наблюдать за тобой, Джек. Не делай глупостей.
«Джек, Джек, Джек…» Почему Том с таким упорством снова и снова повторяет его имя? Как будто нарочно подчеркивает, что они были когда-то — и будут всегда впредь — достаточно близкими людьми, для которых вполне естественно называть друг друга просто по имени.