Сезон тропических дождей
Шрифт:
По берегу бегал мальчишка в красной майке, размахивая руками и, по-видимому, что-то кричал Антонову. Но разве услышишь за шумом прибоя!
Прежде всего не впадать в панику. Как там говорил Камов? «Главное — не мельтешить!» Теперь надо держать курс не к месту, где входил в воду, а чуть по течению, и плыть наискось к любому участку берега. В этот решающий бросок он вложил все силы, понимая, что оказался в положении серьезном и все теперь зависит только от его воли и энергии. На этот раз ему удалось многое, он сумел преодолеть пенистую гриву барьера, красная майка мальчишки была совсем
На мгновение нога коснулась песчаного дна… Огромная волна накрыла Антонова, саданула грудью о колючий песок и, словно ухватив за ноги, потянула обратно в океан.
Когда полузадохшийся, выбившийся из сил, охваченный леденящим страхом, он вынырнул из воды и увидел берег, то понял, что дела совсем плохи. Теперь полоса прибоя была еще дальше и его несло не вдоль берега, как раньше, а по косой — в океан. Он обвел взглядом горизонт — перед ним лежала взлохмаченная волнами в белых загривках пены водная пустыня. Ни лодчонки!
Его давно пронесло мимо острой стрелки мола, где швартовались рыбацкие лодки, мимо лежащего на мели сухогруза «Флора», вдалеке за вершинами пальм проступили очертания сторожевой башни старого португальского форта. Это означало, что сейчас он уже в зоне, где встречаются акулы.
Невидимая в океане река, текущая со стороны берега в открытый простор, тащила Антонова туда, где вздымались над водным простором гигантские глыбы кучевых облаков. Давно изменился цвет воды — у берега он был или зеленоватым, или желтым на мелководье, сейчас стал ярко-голубым. Коченели ноги, тело ломило, соленая вода жгла глаза. Долго он не продержится, это ясно. Да и какой толк держаться? Кто его может спасти в этой пустыне?
Антонов вдруг подумал об Ольге. Вот ведь нелепица! Найдут машину на берегу, а в ней его одежду. Поймут: утонул! Сообщат Ольге… И тяжким грузом ляжет на ее совесть подозрение, что это произошло не случайно…
Нет, не заслуживает Ольга таких мук, хороший она человек, просто ей с ним, Антоновым, не очень-то повезло…
Он вдруг похолодел от ужаса — впереди в голубоватой толще воды мелькнула черная тень. Акула! Значит, конец! Работая одними ногами, чтобы удержаться на поверхности, он сжал кулаки, готовясь к обороне. Он будет биться до конца. Но в следующее мгновение разглядел, что перед ним бревно, брусок толстого дерева, наверное, оброненный судном или унесенный с берега. Он с надеждой протянул руку к неожиданной подмоге.
Брусок оказался скользким, но из него торчали два железных костыля и за них можно было уцепиться. Теперь он не расстанется с бруском до тех пор, пока руки сохраняют силы. Ноги давно превратились в ледышки. Он где-то читал, что человек может продержаться в тропическом океане до трех часов, прежде чем настанет переохлаждение организма. Сколько он уже в воде? Трудно сказать. Надо держаться!
Над головой пролетела большая чайка, так низко, что он разглядел желтые бусинки ее хищных глаз и поджатые под брюхо перепончатые лапы. Чайка сделала круг, словно устанавливала его координаты, и стремительно пошла в сторону берега. Он проводил ее тоскливым взглядом…
Что это? В той стороне, где
Она добиралась до него бесконечно долго, и, когда длинная, остроносая, окрыленная быстрыми взмахами шести пар весел, в хрустальной кисее брызг лодка подошла настолько близко, что Антонов уже мог разглядеть лица людей, он вдруг почувствовал, что руки его теряют последний запас сил. Еще минута, и он разожмет пальцы…
Среди белых рубашек людей, сидевших в лодке, он успел заметить красную майку мальчишки.
Когда Антонов ступил на твердый песок пляжа, двое молодых парней кинулись поддержать его под руки, но он понял, что может идти сам, и от помощи отказался. Правда, ключ из кармашка плавок извлек с трудом и не сразу открыл дверцу машины, непослушная рука была лиловой от холода. Из кабины разогретой на солнце машины ударило в лицо влажной банной духотой. Он ввалился в это благостное тепло, с трудом натянул брюки, тенниску, сунул ноги в парусиновые ботинки, откинулся на раскаленную спинку сиденья, глубоко вздохнул:
— Жив!
Океан шумел совсем рядом, в нескольких шагах, но Антонову казалось, что шум доносится из далекого далека. Глаза слипались, захотелось спать.
Возле машины под чьей-то ногой хрустнул песок. В окошке обозначилась ушастая мальчишеская голова. Толстые, обожженные солнцем губы растягивались в улыбке. К нижней губе прилипло несколько песчинок.
Антонов сделал рукой знак, чтобы мальчишка не уходил, быстро извлек из багажника свои увесистые электронные часы с металлическим браслетом, открыл дверцу машины и поманил мальчишку:
— Иди-ка сюда! — Он положил руку на худенькое детское плечо, ощущая под пальцами хрупкую выпирающую кость ключицы, и протянул мальчишке часы:
— Спасибо, друг! Это тебе! На память!
Мальчишка от удивления выкатил глаза, неотрывно глядя на никелированное сокровище, которое поблескивало на его ладони.
— Как тебя зовут?
— Коффи.
— Это тебе! Бери же!
Наконец, мальчишка понял. Он вскрикнул от восторга, подпрыгнул как козленок и с радостным воплем бросился в рощу, в ту сторону, где была деревня. Поднимая босыми ногами пыль, он бежал так, словно за ним гнались по пятам.
Антонов вышел из машины, оглянулся. Вокруг никого — рыбаки исчезли, будто их здесь и не было. Ушли и слова не сказали. И он им не сказал ни слова. Как будто все, что произошло, — пустяк, о котором не стоит и говорить. Спасли человека, и ладно! А ведь он был на самом краю гибели.
Надо к ним пойти! Как их отблагодарить? Словами? Мало, конечно, — за такое! Денег бы дать, да в бумажнике всего несколько мелких купюр. Скажет, что деньги привезет сегодня же. Надо идти!
Но к кому? Антонов помнил, что командовал лодкой невысокого роста коренастый человек средних лет с большими залысинами на голове и глубоким шрамом на брови. Товарищи называли его Арманом. Значит, надо искать Армана.