Сезон тропических дождей
Шрифт:
Осторожно, чтобы не скрипеть деревянными половицами лестницы, он поднялся на второй этаж, в спальню, за Ольгиным пледом.
Когда накрывал им жену, она шевельнулась, что-то сонно пробормотала, и Антонов испугался: вдруг проснется, увидит его, склонившегося над ней, и пугливо, отчужденно уйдет обратно наверх. Только бы не уходила!
На этот раз заснуть ему уже не удалось. Бродил по холлу, на кухне пил содовую воду, стоял у окна… Зажег торшер и опустился в кресло у журнального столика. На столике лежал альбом Литовцева. Завтра позвонит Литовцеву и сообщит о предложении посла. Может быть, лучше сперва
Машинально полистал альбом. Чужие, старомодные лица — усики, кепи, краги… Давний, забытый мир. И на кой черт все это ему нужно! Теперь — новая возня. Почему не может он жить спокойно, уравновешенно, как живут другие?
Ольга обронила короткий стон, пошевелилась, ее нога высунулась из-под пледа. Ступня худая, тонкая, с длинными, мраморной белизны пальцами. Такая знакомая нога жены!
Он осторожно прикрыл ее краем пледа.
Гроза за окном стихала.
23
Переводчик посла Войтов заболел, и на время визита к президенту в качестве переводчика неожиданно назначили Антонова. Президент ждал их в пять вечера. Антонову предстояло срочно отыскать Камова, который также оказался приглашенным на беседу к главе государства.
В министерстве сообщили, что русский геолог пока еще не появлялся и, может быть, не появится вовсе, потому что вчера объявил о намерении утром выехать куда-то за город. Коммутатор в «Тропикане» не отвечал. Придется ехать в отель. И немедленно — может быть, он еще застанет там Камова.
Визит к президенту в компании посла — миссия почетная. При теперешнем своем положении Антонов даже думать не мог о подобном, не заболей Войтов. Кроме Войтова, никто в посольстве лучше Антонова французский не знает. Правда, вполне прилично говорит советник-посланник Демушкин, но не возьмешь же его с собой в качестве переводчика! Не хуже справляется с французским и сам посол. И все же переводчик нужен в любом случае: беседа на высшем уровне дело государственное, в ней каждый нюанс, каждый оттенок важен, здесь можно положиться только на безукоризненное знание языка, и вся ответственность ложится на переводчика. Переводчик полезен и в другом: пока переводит, у посла есть время обдумать следующую фразу. А в беседе на подобном уровне имеет значение не только слово, но и молчание.
Портье «Тропиканы», немолодой, неряшливо одетый человек, почему-то смутился, когда увидел входящего в холл советского консула, которого он встречал здесь не раз — в этом отеле средней руки обычно останавливались наши соотечественники.
— Мосье Камова нет! — поспешно сообщил портье.
Куда ушел, портье не знал, но ушел срочно.
— Скорее всего звонить по телефону… — Указав на телефонный аппарат перед собой, портье горестно поджал губы: — У нас опять поломка!
Вид у портье был не просто смущенный, а скорее испуганный. Выскочил из-за стойки, попытался усадить Антонова в кресло, обтер пластик сиденья собственным носовым платком:
— Пожалуйста, мосье консул! Подождите здесь. Я полагаю, мосье Камов вот-вот вернется…
Что это с ним? Неспроста такой любезный.
В холле было душно, и Антонов
Перед гостиничным корпусом «Тропиканы» небольшой, уютный, хорошо ухоженный бассейн. Обычно по утрам и вечерам в нем плескались белые постояльцы отеля, главным образом французы и западные немцы, которые приезжают в Дагосу по делам своих фирм. Фирмачи днем заняты в городе по службе, а их жены коротают бездельное африканское время возле бассейна.
Ночью во время грозы в раковину бассейна ветром нанесло множество всякого мусора, служащие терпеливо выудили его длинными сачками, воду спустили, заменили свежей, и теперь в голубой толще воды матово отсвечивали бронзовые от загара костлявые плечи молодых француженок и ягодицы упитанных немок.
Антонов опустился в соломенное кресло, стоявшее недалеко от бассейна в тени пальмы, подошедшему кельнеру заказал стакан холодного апельсинового сока и приготовился к положительным эмоциям.
Он не сразу заметил, что кто-то опустился в соседнее кресло.
— Извините, заставил ждать! — сказал Камов.
— Ничего! Я здесь развлекался… — улыбнулся Антонов.
— А я с утра тоже развлекаюсь! — В голосе Камова прозвучали какие-то странные, напряженные нотки.
Он достал носовой платок, снял очки, стал неторопливо протирать стекла. Вздохнул:
— Дела…
Это любимое свое словечко Камов умел произносить так, что в каждом случае оно приобретало определенный смысл.
Сейчас в этом слове звучала, пожалуй, озабоченность.
Оказывается, сегодня утром, когда Камов вошел в свою ванную комнату и закрыл за собой дверь, из-под унитаза стремительно выскочила ему навстречу тонкая, длинная, с желтоватым отливом змея… Уже потом Камов удивлялся, как это ему удалось одним мгновенным движением забросить в ванну свое массивное тело. Змея сделала бросок к двери, отрезая человеку путь к отступлению, попыталась пролезть сквозь узкую щелку между дверью и порогом, но не сумела, отпрянула назад и стала стремительно закручиваться в тугие кольца. Ее маленькая острая головка, похожая на наконечник копья, целилась в сторону Камова.
Он схватил стоявшую в ванной табуретку и, опережая атаку противника, швырнул ее в змею. Ему повезло — попал с первого удара.
Это было странно: змея в бунгало, где ни в дверях, ни в окнах не оставлено ни одной щелочки не только для змей, но даже для рыжих кусачих муравьев, которых в этих местах в избытке. Тщательно обследовав ванную комнату, Камов все-таки нашел щелку — она оказалась в окне. Рамка одной из стеклянных секций в жалюзи осторожно, должно быть, отверткой или ножом, была отогнута снаружи, и образовалась вполне подходящая для замысла щель. Все стало ясным. Кто-то ночью тайно провел эту операцию, и в ванной комнате геолога оказалась грозная, взбудораженная, жаждущая отомстить человеку гостья. Замысел был простым: утром человек войдет в ванную, и ему не избежать роковой встречи.