Сезон ведьмовства
Шрифт:
— Через четыре двери от тебя.
— Что с ней?
— Она в коме. Причину установить не могут. — Фрэнки многозначительно посмотрела на него. — Физической травмы мозга не выявлено, врачи не нашли ни опухоли, ни кровотечения, как у тебя. Она просто… без сознания.
— Как она сюда попала? Ты…
— Ну что ты, нет, конечно! — воскликнула Фрэнки. — Я даже не знала, что она в больнице. Скорее всего, приходящая уборщица обнаружила ее и вызвала «скорую».
— Откуда тебе это известно?
— Узнала случайно. Оказывается,
— Да, наверное.
Утомление в его голосе было слышно даже ему самому. Фрэнки склонилась над кроватью и ласково поцеловала Габриеля в щеку.
— Поспи немного, ладно? Еще наговоримся.
— Фрэнки… — Он удержал ее руку. — Спасибо.
— Не за что, — улыбнулась она.
— Я серьезно. Если бы не ты… — На глазах у Габриеля выступили слезы. — Когда распахнулась та дверь, я начал падать, падать… во тьму. А потом почувствовал, как твое сознание тянется ко мне, цепляет мой разум. Ты спасла мне жизнь.
— Тсс. Спи.
Он послушно закрыл глаза. Голос Фрэнки доносился откуда-то издалека.
— Все будет хорошо. Опасности позади.
Тем вечером он ненадолго покинул палату. К руке была прикреплена переносная капельница на колесиках, и ему пришлось тянуть громоздкое устройство с собой. Колесики катились по линолеуму с противным скрипом.
Словно старик, Габриель маленькими шажками передвигался по коридору. Он не чувствовал боли, только изнуряющую слабость. Как-то не верилось, что мышцы снова обретут прежнюю силу.
Ужин давно закончился, последние посетители разошлись. Широкий коридор, по которому двигался Габриель, был пуст. За одной из дверей бормотал телевизор, но в большинстве палат свет не горел.
Через четыре двери, сказала Фрэнки. Габриель остановился на пороге. Освещение было тусклым, но ему хватило и этого. Лицо Морриган белым пятном выделялось в темноте. Руки лежали вдоль тела. Она совсем не выглядела больной. Если бы не датчики и провода, можно было бы подумать, что она спит.
Габриель нерешительно приблизился к кровати. Морриган лежала недвижно, даже дыхание было почти незаметно. Глаза под веками не закатились, ни один палец не подергивался. Возможно ли, что ее разум так же неподвижен? Ее прекрасный, испорченный разум…
Она считала жизнь экстремальным спортом. Морриган Монк была воительницей, а теперь превратилась в спящую красавицу, но принца, который придет и разбудит ее поцелуем, не существует.
«Не оставляй меня здесь…» Ее безнадежная мольба будет преследовать Габриеля до конца дней.
Где она сейчас? Бродит по бесконечным коридорам? Отчаянно пытается найти ключ, знак, хоть что-нибудь, что поможет восстановить порядок мест и вещей? Эта мысль камнем лежала на сердце Габриеля. Страшная кара — искать порядок и находить лишь путаницу и смешение; сознавать, что твой удел — вечно блуждать по лабиринту.
Они сошлись в смертельной битве разумов, но Габриель не чувствовал себя победителем. Им владели горечь утраты и глубокая печаль.
— Морриган, — шепнул он. Ее прекрасное лицо оставалось неподвижной маской. — Прости меня…
ГЛАВА 41
Габриель провел в больнице еще двенадцать дней. К Морриган он больше не заходил. До самой выписки.
Фрэнки шла рядом и держала его под руку. В другой руке она несла сумку с его вещами. Перед уходом Габриель в последний раз оглянулся на больничную кровать, в которой провел так много времени. Скучать по ней он явно не будет.
Выписка совпала с приемными часами, и коридоры были заполнены людьми, обрадованными или встревоженными. Габриель шагал, не глядя по сторонам, уставившись перед собой. Тем не менее уголком глаза он все же видел, что они приближаются к палате Морриган.
— Я зайду, — сказал он и остановился.
— По-моему, не стоит, — досадливо поморщилась Фрэнки.
— Я должен.
Габриель потянул ее за рукав.
Они вошли в палату, и с прикроватного стула навстречу им поднялась полноватая женщина в твидовом костюме горчичного цвета.
— Привет, Фрэнки, — поздоровалась она.
— Привет, Лиза, — дружелюбно ответила та. — Как дела?
— Хорошо. — Женщина улыбнулась, но улыбка не скрыла безысходную печаль, написанную на ее лице. — Это и есть твой друг?
— Да. У нас приятные новости: его только что выписали.
Женщина посмотрела на Габриеля.
— Поздравляю. Меня зовут Лиза Дюваль, я — кузина Морриган Монк.
Он коротко пожал влажную ладонь. Лиза не унаследовала ген красоты, так ярко проявлявшийся во внешности ее двоюродных сестер, но у нее были добрые глаза.
Габриель избегал смотреть на кровать, потом все же не удержался и бросил взгляд на лежащую фигуру. От изумления у него перехватило дух.
Морриган уже не напоминала спящую красавицу. Каким-то странным образом она состарилась. Кожа приобрела землистый оттенок, волосы словно истончились и были зачесаны за уши, придавая ей суровый вид.
— Как она? — осторожно шепнула Фрэнки.
— Скверно.
Фрэнки неуклюже попыталась приободрить Лизу.
— Может быть, еще не все потеряно.
— Нет, — покачала головой та. — По шкале Глазго у нее очень плохие показатели.
— Что такое шкала Глазго?
— Шкала глубины комы. Стандартизированная система, по которой оценивается степень повреждения мозга, — заученно ответила Лиза, очевидно повторяя объяснения врачей. — Пятнадцать баллов — это очень мало.
— Значит, доктора…