Сезон жатвы
Шрифт:
— Похоже, мы будем роскошны.
Этот разговор разбивает ледок между ними, и они смеются с облегчением.
***
Вечером, когда начинается церемония, их уверенность в себе исчезает. Они стоят за кулисами и смотрят, как колесницы, запряженные парами лошадей, провозят их соперников до Круглой площади.
До сих пор одежда, которую дали им стилисты, казалась Эске роскошной до нелепости: тонкая золотая ткань, которая блестит, словно пшеница. Но в сравнении с некоторыми трибутами они одеты скромно, даже бедно.
Трибуты из Первого почти
На трибутах из Второго одежда, стилизованная под форму миротворцев. На большом экране показывают юношу-трибута, ему форма к лицу. Только само лицо слишком доброе для профи. Эска напоминает себе: доброта — прекрасная маска. На одной из игр победителем стал мальчик, который прикидывался большим добряком. Он даже помог выжить нескольким трибутам послабее, делился с ними едой и оружием. И прикончил их, когда не осталось других соперников.
Постепенно проходят и другие пары, поражая воображение искусными костюмами. Оглушенный ревом толпы и ослепленный пышностью церемонии, Эска запоминает только трибутов Восьмого. На них невообразимые наряды из метров струящейся ткани, текучей, словно вода.
К тому времени, когда объявляют их выход, мальчик убеждается, что они ничем не выделяются. Простенькие костюмы не дадут публике их запомнить.
Квинт подталкивает своих воспитанников к колеснице.
— Сейчас ваша очередь. И улыбайтесь все время, никто не любит бук.
Эска встает на повозку и помогает забраться Сцин. Ее кожу все же выкрасили в золотой, и теперь девочка напоминает Сапфиру: та же неестественная красота и хрупкость драгоценной статуэтки.
Толпе задумка стилиста по вкусу. Кто-то выкрикивает имя Сцин.
Пока повозка пробирается между рядами, Эска смотрит на собравшуюся толпу. Сколько же их… На уроках им всегда говорили, что Капитолий не так велик, как дистрикты, но сейчас не видно конца человеческой массе. Глядя на них, веселых и сытых, сложно поверить, что где-то есть другая жизнь. Великолепие нарядов и причесок ослепляет не меньше, чем электрический свет ламп и вспышки аппаратуры. Эске хочется прикрыть глаза, но он заставляет себя стоять прямо и даже улыбается, как велел Квинт.
Заключительная часть церемонии проходит на площади. Пока президент произносит прочувствованную речь, Эска смотрит на экраны, прикрепленные высоко на зданиях. Уже сейчас можно видеть, кому отдают предпочтение. Конечно, самый большой фурор произвели трибуты Первого, камера то и дело возвращается к Сапфире, такой довольной, словно она не стоит обнаженной перед многотысячной толпой. Пару раз камера соскальзывает на повозку Одиннадцатого: похоже, не только Эска заметил сходство образов Сапфиры и Сцин. Операторы играют на контрасте, показывая то Сапфиру, напряженную, как готовая к прыжку кошка, то Сцин, похожую на хрупкий колосок.
Когда они въезжают в Тренировочный центр, Квинт
— Ты просто красавица!
— Да, — вторит ему Сакса. — Ты очаровательна. Жаль, что мне не пришла в голову идея с раскраской, — добавляет она с толикой сожаления.
Сопроводитель и стилисты склоняются над Сцин, словно заботливые родители. И хотя Эска не нуждается в их заботе, ему становится обидно. Он уходит до того, как они перестанут восторгаться девочкой.
Луций, один из помощников Саксы, провожает его на одиннадцатый этаж. На выходе он хлопает Эску по плечу.
— Ничего, ты еще покажешь себя. Организаторы смотрят не только на красоту, но и на способности. Так что покажи им, ладно?
Из-за писклявого капитолийского акцента слова сочувствия звучат насмешкой.
***
В капитолийской мягкой кровати отлично спится. Эска просыпается полностью отдохнувшим и некоторое время лежит, глядя в огромное окно. Солнце заливает лучами Капитолий. Небоскребы и острый шпиль башни вдалеке делают город ненастоящим, словно вырезанная из картона игрушка. Эска хотел бы прогуляться по этому кукольному городу, но трибутам не позволяют покидать пределы Тренировочного центра. Считается, что у них и так много дел.
За завтраком становится ясно, что Квинт делает ставку на Сцин. Трибуты из Одиннадцатого так редко оказываются в центре внимания, что сопроводитель рад даже малой его толике.
— Нужно будет подновить краску. Сделать ее не такой яркой, но чтобы твоя кожа имела золотистый оттенок.
— Тогда на арене ее будет проще заметить, — говорит Эска неожиданно для себя, и все оборачиваются с таким видом, словно забыли о его присутствии.
Эска поясняет:
— Вы привлечете к Сцин внимание противников. Даже если открытым останется только лицо, яркое пятно будет отличной мишенью.
Девочка бледнеет.
— Что ж, — говорит Квинт неуверенно, — пожалуй, это так. Похоже, ты более-менее готов к арене?
Он говорит это только из вежливости, Эска уверен. Сопроводитель видит перед собой неспособного к бою трибута. Некрасивого и даже без изюминки. Квинт говорит с Эской, но смотрит сквозь него.
Возмущение придает Эске храбрости. Ему хочется ответить резко и хлестко, чтобы стереть с лица Квинта равнодушно-участливое выражение. Но вместо этого он говорит тщательно выверенным тоном:
— Может, я готов больше, чем вы думаете.
Выходя из комнаты. Он чувствует пристальные взгляды всей команды. И хотя ему все еще страшно, Эска дает себе слово: как бы тяжело не пришлось на арене, без боя он не сдастся. Это будет назло не Квинту, а собственному страху.
***
На общей тренировке он рассматривает своих соперников подробнее, особенно профи. И высокие же они… Эска едва достает макушкой до плеча самому низкому из них.
Кто-то из профи смотрит на него полупрезрительно и демонстративно направляется к зоне с тяжелым оружием. Запугивание противника — самый распространенный прием.