Сезон жатвы
Шрифт:
Эска достает одну сливу и надкусывает.
Есть не хочется: Капитолий не поскупился на еду для трибутов, и они со Сцин порядком опустошили стол. Впервые за свою жизнь Эска сыт до отвала. Но сладкие сливы — слишком большое искушение.
Тишина вагона невыносима, и он включает телевизор, встроенный в стену купе.
По капитолийскому каналу показывают Жатву. Пленки уже смонтировали, и сейчас на экране урезанная версия отбора: оглашение имен и выход трибутов.
Первый и второй дистрикты: рослые крепкие ребята, которые рвутся участвовать в Играх. В первом дистрикте вместо отобранных юноши и
Во втором дистрикте добровольцем вызывается только девушка, юноша-трибут остается тот же. В сравнении с предыдущими соперниками его лицо кажется неожиданно добрым. Даже на экране видно, что он высокий и очень сильный, мышцы бугрятся под рубашкой. Но у него в лице есть что-то невинное, нижняя губа по-детски пухлая. К такому человеку можно испытывать только симпатию, и Эске приходится напомнить себе, что этот человек — соперник, который попытается убить его на арене.
Трибуты из остальных дистриктов ничем не выделяются, кроме тех, что из Четвертого: они ненамного уступают в силе и подготовке ребятам из первого. Именно эти три дистрикта чаще всего становятся победителями на Играх. Для них даже придумали специальный термин: профи. На их фоне остальные — всего лишь ягнята на бойне.
После Жатвы комментаторы переключаются на обсуждение прошлых игр. Демонстрируют красочные фрагменты, самые удачные сцены, то, что запомнилось зрителям. На записи с шестьдесят четвертых игр в финальной битве сходятся два профи. Оба сильные и крепкие, они не желают друг другу уступать и дерутся почти до беспамятства, пока одному из них не удается повалить противника на землю. Победитель бьет его камнем до тех пор, пока голова соперника не превращается в кровавую кашу. Выстрел из пушки означает, что тот уже мертв, но победитель по инерции наносит еще несколько ударов, прежде чем отбросить в сторону свое орудие, испачканное кровью и ошметками мозгов. Он поднимается, глядя в камеру и улыбаясь. У юноши красивое лицо, отчего происходящее кажется еще более страшным.
Эска откладывает надкушенную сливу. На самом деле все, о чем он может сейчас думать, — как удержать в себе съеденную пищу. Он думал, что был достаточно напуган до этого, — но прежний страх ничего не значит по сравнению с ужасом, который окутывает его сейчас. Все это взаправду. Голодные игры — это реальность. Через несколько дней, он так же может лежать на арене, пока профи с камнем наперевес будет долбить по его черепу.
Сил смотреть больше нет. Эска выключает телевизор, быстро раздевается и заползает под одеяло. Кровать чуть заметно покачивается в такт движению, темнота обволакивает теплым одеялом. Закрывая глаза, он видит разможженное лицо прошлогоднего трибута и лица своих соперников, тех, кого запомнил.
Эсеке кажется, что он не сможет заснуть, но разморенное едой тело отключается почти сразу. Последняя мысль, которая его посещает: а ведь Сцин теперь тоже мой соперник. Придется расправиться и с ней, если он хочет выжить.
***
Атмосфера соперничества пронизывает Капитолий. Даже трибуты из одного дистрикта держатся обособленно и не заговаривают друг с другом лишний раз. Сцин испуганно жмется к Эске, но их разделяют сразу по прибытии и передают в руки стилистам.
— Они сделают тебя привлекательным, — поясняет Квинт, подводя Эску к невысокой смуглой женщине, у которой в ушах столько сережек, что мочки оттягиваются вниз.
— Привлекательным? Я думал, что для игр прежде всего надо быть сильным.
Квинт с терпением, показывающим, что он уже не раз это говорит, объясняет:
— На арене побеждает не только тот, кто сильнее и быстрее всех, но и тот, у кого есть спонсоры. А чтобы их привлечь, ты должен выглядеть не как замарашка-земледелец.
Его холеные пальцы касаются подбородка Эски.
— Ты симпатичный мальчик, но твоя внешность нуждается в доработке. Все равно, что драгоценный камень в шлифовке. Стилисты поработают с тобой — и может, ты станешь достаточно привлекательным, чтобы кто-то пожелал стать твоим спонсором на арене.
Эска в этом сомневается.
Стилисты трудятся несколько часов, заставляя его вытерпеть множество процедур, иногда смешных и нелепых, иногда унизительных. Как, например, удаление лишних волосков с груди.
— Это совсем не дело, — неодобрительно говорит Сакса, которую Квинт представил как личного стилиста. — Волос немного, но смотрится это так некрасиво… Когда вы, мальчики, становитесь мужчинами, с вами много хлопот.
Она рывком дергает восковую полоску, которую приклеила на грудь. Кожу словно жжет огнем, но Эска заставляет себя терпеть.
— Совсем другое дело, — одобрительно замечает стилист.
Она подводит Эску к большому зеркалу, чтобы тот мог на себя взглянуть. Сакса не предлагает ему никакой одежды, но, похоже, он единственный, кого смущает нагота.
После всех процедур Эска еще больше похож на мальчишку. Шестнадцатилетние в Одиннадцатом дистрикте считаются взрослыми, но сейчас в зеркале отражается худой — можно ребра пересчитать — мальчишка. Сакса уложила волосы так, что спереди они падают густой челкой, и ребенок в зеркале смотрит из-под нее, сверкая глазами, словно перепуганный зверек.
Эске кажется, что ни один спонсор не станет связываться с таким недокормышем, чьи шансы на победу стремятся к нулю.
Однако Квинт доволен.
— Теперь с тобой можно работать. Сакса творит чудеса.
Сопроводителю вкусы капитолийцев ближе, и Эска решает, что ему виднее. Сам он проголодался за то время, что провел в руках стилистов, и сейчас его занимает только еда. Он и Сцин налегают на деликатесы, поданные к столу.
В сидящей напротив девочке Эска с трудом узнает замухрышку, приехавшую вместе с ним. Кто бы ни был ее стилистом, он хорошо постарался, чтобы превратить ребенка из дистрикта в очаровательную девчушку.
— Отлично выглядишь, — говорит Эска, стараясь подбодрить ее.
Сцин несмело улыбается и касается забранных в причудливый узел волос.
— Ты тоже. Мне нравится твоя татуировка.
По требованию Саксы Эске нанесли на правое плечо рисунок из переплетающихся линий. Они обхватывают бицепс наподобие браслета. Татуировка побаливает, но Сакса заверила Эску, что за пару дней шрамы заживут.
— Моя стилист решила, что это придаст мне индивидуальности.
— А мой хочет раскрасить мою кожу золотым для вечернего выступления.