Сезоны
Шрифт:
До печки.
В сутки сто ведер —
Не шутки.
Сто ведер. Сто ведер!
Пот, пот, пот
По морде.
7
Но хватит!
Время описать вам
Всю тяжесть полевых работ.
Тек трудовой ручьями пот.
8
Таврика! Таврика! Таврика!
9
— Где ты, миленький Пашенька, был?
— В маршрут я, конечно, ходил.
— Где ты ноги свои замочил?
— По Альме по колено бродил.
— Где рубашку свою изодрал?
— По кустам от змеи я бежал.
— Где мозоли такие набил?
— По камням молотком колотил.
— Сколько точек ты смог описать?
— Ну вас к черту! Дайте поспать!
10
Мы живем на Ай-Петри весело!
Пьем чай снежный, едим шашлыки.
Не беда, что туманом завесило
В небо вздернутые клыки.
По спине закарстованной ползаем.
Счастлив тот, кто не ухнул в понору!
Счастлив тот, кто с восходом розовым
Любоваться выходит на гору!
А несчастный (знаете сами)
Тот, кто ночью стучит зубами.
11
Море, прощай!
Алупка, прощай!
Прощай, хаос и верхний и нижний!
Да, ЮБК — действительно рай!
Дай бог ему здоровья и жизни!
Это «Крымское ассорти» написал после практики Лешка Рутилов. Стихи напечатали в факультетской стенгазете «Геолог». Добавить мне нечего.
1958, 1959 годы. Кавголово. Буровая практика. Разглядываем буровые станки. Иногда за рычаги держимся.
— КАМ-500 — буровой агрегат довоенной конструкции.
— Какое старье!
— Это лучший станок в мире: прост, надежен и гениален, как лопата.
— Разве что как лопата.
Практики производственные
1958 год. Карелия. Сег-озеро, третье по величине после Ладожского и Онежского. В озере архипелаг островов. Остров Чопансари. Протерозойские кварциты ступенями спускаются в озеро. Нас трое: Глебова Галина Остаповна — старший научный сотрудник лаборатории докембрия, начальник отряда, Лена — старший лаборант, я — рабочий. Мы пытаемся найти базальный слой, кажется отделяющий нижний протерозой от верхнего. Я один мужчина. Вкалываю как вол. За это меня любят. И я всех люблю. Люблю Лену.
Карелия — слабость моя! Карелия — единственное место на земном шаре, где даже к обыкновенному человеку приходит Муза, спокойная, ясная, умиротворенная:
От грусти тихие,
от счастья светлые,
от гнева темные
Глаза Карелии.
Ночами летними совсем бездонные
Глаза Карелии.
Слезой кристальною вода наполнила
Глаза Карелии,
Как будто вспомнили
житье печальное
Глаза Карелии.
Древнее древности,
старее старости
Глаза Карелии,
Но нет тоски и нет усталости
В глазах Карелии.
И что-то кажется,
и что-то чудится,
и что-то снится им.
И шепчут тихо:
будет…
сбудется…
Леса ресницами.
Сам написал!
Этот размер приходит только здесь. В Карелии не могут родиться такие строки:
Дней
Бык
Пег.
Медленна лет арба.
Наш
Бог
Бег.
Сердце наш барабан.
Живи Маяковский здесь, он рубил бы и сплавлял лес, ловил щук и окуней, стрелял глухарей, писал акварелью картинки и стихи в ритме Калевалы. Короче, Маяковский перестал бы быть Маяковским.
Лена была замужем.
1959 год. Кольский. Нот — озеро шириной три километра, длиной шестьдесят. Сальные тундры высотой тысяча метров. Полумиллионная комплексная съемка. Окунь работает на соседнем листе. Это совсем рядом — километрах в ста пятидесяти.
Особенно запомнился маршрут под номером 13. Это не для суеверия, оно так и было.
Что было — долго рассказывать. По-моему, было все и все сразу.
Когда через три недели мы вышли из этой переделки, без лошадей, без продуктов, с лицами, на которых были видны только глаза и носы, начальница расплакалась. А вискозную майку на моем теле съел пот, и при желании от нее можно было отщипывать кусочки ткани.