Сфинкс
Шрифт:
— И вы клянетесь?
— Ну конечно, клянусь. — Он поднял правую руку и глубоким резонирующим голосом провозгласил:
— Я, Гин Кейлер, будучи в здравом уме и слегка поврежденном теле, торжественно клянусь, что никогда не буду просить вас, Лори Сэмпл, стать моей законной женой.
Он собирался продолжать, но вдруг увидел, каким серьезным было ее лицо.
Она теребила кулон и, нахмурив брови, слушала его так, будто он присягал на верность флагу.
— Лори, — сказал он, — не подумайте, что я смеюсь над вами, но вы должны понимать, что это идиотское
— Я знаю, что вы об этом думаете. Но пожалуйста, Гин, никогда не нарушайте эту клятву. Это ваша единственная защита.
— Неужели?
Она наклонилась вперед, приподняла свою золотую подвеску и поднесла к его глазам. Гин увидел маленькую золотую пирамиду. Он протянул руку, чтобы потрогать кулон, но Лори уже убрала его.
— Это ключ к разгадке? — спросил он.
Она покачала головой:
— Я только хотела показать это вам. Влияние этой пирамиды необычное и очень мощное. Я показываю вам ее, чтобы вы знали, чего вам следует остерегаться.
— Лори, я ничего не понимаю…
— Вы всегда должны помнить, что я показывала ее вам. Пожалуйста, это все, о чем я вас прошу.
Гин внимательно рассматривал при дневном свете ее классическое, с высокими скулами лицо и испытывал то же ощущение загадочности, как и в тот раз, когда впервые пытался поцеловать ее. Но выражение ее лица было серьезным и напряженным.
— Хорошо, — сказал он, — если вы так хотите, я запомню это.
В конце той же недели Гин поджидал Лори у ворот ее дома. На улице было свежо и сухо. Сморщенные коричневые листья хрустели под ногами, как имбирное печенье. У дороги, рядом с полосатой красно-белой тележкой, стоял флегматичный Матье. Его холодные глаза были спрятаны за зеркальными солнечными очками, и в каждом стекле отражалось чистое голубое небо.
Лори вышла из дому в сафари и ботинках, волосы ее были сколоты под широкополой шляпой. Она подкрасила глаза, и они стали еще выразительнее.
Гин открыл перед ней дверцу машины, затем обошел машину и сел за руль, помахав рукой Матье.
— Я ему чем-то не нравлюсь? — спросил Гин.
— Матье? Не думаю, что ему кто-то может нравиться или не нравиться, как это обычно бывает. Просто он выполняет свою работу.
— Очевидно, его работа не позволяет ему помахать вам рукой, провожая на свидание.
Лори засмеялась:
— Не могу себе представить, чтобы он помахал кому-то рукой. Оставьте его в покое.
Они проехали по извилистой дороге, миновали туннель из развесистых деревьев и выехали на главную трассу. Гин ехал в сторону Фредерика, в противоположном направлении от Вашингтона.
Уолтер Фарлоу пригласил их в свой загородный дом на барбекью. Там соберутся важные люди, которые оказывают демократам финансовую и моральную поддержку во время выборов.
Плечо Гина все еще было забинтовано, но рана почти зажила, и синяки на ребрах постепенно исчезали. Когда Мэгги увидела его в понедельник, она пыталась уговорить его сходить к врачу, но он помнил данное миссис Сэмпл обещание и уверял, что он в порядке.
— В конце концов, — говорил он ей, — наши предки, троглодиты, часто страдали от укусов зверей, но они же не могли обратиться за помощью в ближайший травмпункт.
— Троглодиты давно вымерли, — сказала Мэгги резко и вышла из комнаты.
Это было их первое свидание. Гин позвонил в среду вечером и пригласил Лори. Сначала она явно колебалась, но сейчас, сидя с ним в машине, была радостная и взволнованная. Ни ее странные разговоры о женитьбе, ни ее загадочная мать не могли помешать им прекрасно провести время на вечеринке, а потом, может, и уединиться.
Лори — особенная девушка, и, если бы не его печально закончившийся набег на усадьбу Сэмплов, он бы сказал ей об этом.
Они съехали с солнечной стороны в тень. Вокруг, кружась, падали листья. Дорога к загородному дому Уолтера в это время года была особенно свежей и приятной.
— Знаешь, — сказала Лори, — я так волнуюсь!
— Из-за чего же ты волнуешься?
— Из-за нас, из-за тебя и меня. Я хочу, чтобы это не кончалось.
Он криво улыбнулся:
— Может, это и не кончится.
— Когда-нибудь это обязательно кончится.
Гин достал сигарету, нагнулся и прикурил ее от автомобильной зажигалки.
— Не надо быть такой пессимисткой, — сказал он. — Попробуй жить сегодняшним днем, не думая о будущем.
Гин взглянул на нее. По радио звучала песня «Куда исчезли цветы?».
— Мы должны предвидеть будущее, Гин, иначе с нами может что-то случиться.
— Ты говоришь, как твоя мать.
— Да, — сказала она, — ведь я ее дочь.
Через час они подъехали к дому Уолтера Фарлоу. Это был современный белый загородный дом, построенный одним модным архитектором. В бассейне плавали опавшие листья. С просторного внутреннего дворика открывался вид на глубокую туманную долину и видны были верхушки деревьев в голубой дымке. Большинство гостей уже прибыло, покатый подъездной путь к дому был уставлен дорогами машинами.
От кирпичной жаровни поднимался дымок и раздавался аромат отбивных и бифштексов. Сам Уолтер Фарлоу в поварском колпаке и желтых подтяжках, обливаясь потом и ухмыляясь, раскладывал угощение на бумажные тарелки.
Гин припарковал машину, и они спустились вниз, во внутренний, дворик. С удовлетворением Гин увидел устремленные на них взгляды и услышал, как кто-то оценивающе присвистнул. Да, Лори в своем сафари произвела сенсацию, как он и предполагал. Они пересекли дворик и подошли к жаровне.
— Гин! Я рад, что ты здесь. Извини, что не подаю руки, — боюсь тебя запачкать, — сказал Уолтер, приветствуя вновь прибывших.
— Это Лори, — сказал Гин, — мой новый, но очень дорогой сердцу друг.
Уолтер приподнял колпак:
— Рад познакомиться, Лори. Какой бифштекс вы предпочитаете?
Лори посмотрела на Гина, затем снова на Уолтера.
— Я люблю очень недожаренный, — сказала она хрипло.
— "Очень" — это как? — улыбнулся Уолтер.
Лори облизала губы.