Сфинксы северных ворот
Шрифт:
Недовольство Александры росло. Она ощущала себя незваной гостьей, а хуже этого ничего не могло быть. «Как я буду ставить свои условия, если меня даже не ждут и я стою у запертых ворот, как попрошайка?!»
Внезапно за воротами раздался отрывистый собачий лай. Пес лаял хрипло, словно нехотя, из чего Александра заключила, что ему должно быть немало лет от роду. Лязгнули засовы, одна створка ворот приотворилась, оттуда выглянула пожилая женщина. Загорелая, сморщенная, как печеное яблоко, удивительно голубоглазая — глаза, как васильки, цвели на ее увядшем лице. В образовавшуюся щель немедленно проскользнула собака — огромная дворняга, чья свалявшаяся белая шерсть напоминала грязный войлок. Собака бросилась на грудь Александре, и художница, будучи невысокого роста, едва устояла на ногах.
— Хозяева
— Дома, да что толку? — равнодушно проговорила та, глядя, как пес облизывает щеки ошеломленной Александре. — Они прилегли, отдыхают. Только что вернулись.
— Далеко уезжали?
— Недалеко, в Париж. А что тебе нужно?
Женщина говорила с Дидье, не сводя глаз с Александры. Когда парень вкратце описал, зачем они явились, их все же согласились впустить. Створка приоткрылась шире, и Александра с Дидье, прихватив из машины чемодан, вошли в ворота.
Огромный, вымощенный серыми каменными плитами двор казался безграничным в оправе зеленых лужаек. Тщательно подстриженная трава на газоне была сбрызнута золотой росой только что высыпавших одуванчиков. Александра сразу увидела развалины замка. То были груды осыпавшихся камней и остатки кирпичных столбов, сплошь увитых плющом и поросших сорняками. Новый дом стоял в стороне, на опушке леса, в который превратился некогда ухоженный парк. Особняк светился на фоне жидкой апрельской листвы лососевым, свежим, оштукатуренным боком. Это был коттедж в классическом стиле, с полуколоннами на фасаде, высокими арочными окнами и круговой террасой, обнесенной мраморной оградкой, приземистые столбики которой напоминали кегли.
— Туда! — весело сказал Дидье и, подволакивая чемодан, устремился к коттеджу.
Женщина шла за ним следом, поминутно оглядываясь на Александру. Дворняга не отходила от художницы, то и дело подпрыгивая и пытаясь броситься ей на плечи.
Едва переступив порог, Александра поняла, что оказалась в одном из тех ненавидимых ею жилищ, где все убранство подчинено единственному принципу престижа. Коттедж был образцом новодельного особняка нуворишей, претендующих на звание ценителей искусства. В подобные дома вкладывается очень много денег и тщеславия, любая вещь, прежде чем попасть на свое место, проходит жесткий контроль и отбор… Приглашается именитый дизайнер, картины и мебель покупаются именно той стилистики, которая одобрена самыми высокими авторитетами мира искусств. Любой риск исключен, эксперимент запрещен — владелец, платя огромные деньги, согласен играть только наверняка. В результате интерьеры, которые потребовали таких титанических затрат и усилий, выглядят одновременно пышно и мизерно, усредненно и дико. Александра, попадая в дома подобного разряда, всегда ощущала себя как на вокзале — разумеется, на роскошном вокзале, с высоким раззолоченным потолком и мраморными статуями, вроде Центрального вокзала в Нью-Йорке.
В этом доме холл был выложен неизбежными мраморными плитами, в узких высоких окнах красовались неизбежные современные витражи. Такие же Александра видела и в соборе Бове, и в Сен-Северене в Париже, и во всех готических соборах Европы. То была бесфигурная, абстрактная, ни к чему не обязывающая ни создателя, ни зрителя цветная роспись, закрывающая оконные проемы соборов взамен утраченных во время революций и реконструкций древних витражей. Дизайнеры широко предлагали нуворишам украшать свои жилища подобными шедеврами, и те, вне зависимости от своей религиозности и конфессиональной принадлежности, охотно соглашались. Художница как-то видела подобную имитацию даже в доме одного коллекционера в Стамбуле. Ее потрясло тогда больше не то, что этот старый ее знакомый, мусульманин, захотел существовать в интерьере, напоминающем готический собор, а то, что он предпочел грубую псевдоевропейскую копию прелестному мавританскому средневековому окну, ранее украшавшему его кабинет.
«От средних веков до нас дошли дивные стеклянные летописи, созданные в мастерской Сен-Дени, — древние короли, первые епископы, святые… — размышляла Александра, поглаживая утихомирившуюся дворнягу, жавшуюся к ее ногам. — А новое время подарило нам лишь вот эти мазки, загогулины…
Спустя несколько минут в холл навстречу гостям выбежала женщина лет пятидесяти. Александра определила ее возраст, сообразуясь с впечатлением первой минуты, но тут же усомнилась в своей правоте. Хозяйка коттеджа говорила и смеялась громко и беззаботно, как юная девушка, и это очень ее молодило. Взгляд ее черных глаз был дерзким и внимательным. Загорелая, крепкая, энергичная, она выглядела как человек, бо2льшую часть времени проводящий на свежем воздухе. Вьющиеся черные волосы, придававшие ее облику нечто цыганское, спадали на ворот джинсовой рубашки. Женщина была в длинной ситцевой юбке с оборками. На уровне колен, на самом видном месте, на светлой ткани красовалось старое, застиранное пятно, не то от вина, не то от ягод, и это ничуть не смущало хозяйку дорогого коттеджа. Она была босиком, несмотря на то, что от каменных плит пола тянуло холодом. Александре внезапно подумалось, что именно так должна была выглядеть в ее возрасте Эсмеральда, героиня знаменитого романа Гюго, если бы бедняжке суждено было благополучно дожить до зрелости.
— Добрый день! — пропела женщина, устремляя вопросительный взгляд на незнакомую гостью. — Чем обязана?
Александра представилась. Узнав о причине визита, хозяйка рассмеялась:
— Очень, очень хорошо! Но знаете, вы немного опоздали!
— Как?! — испуганно воскликнула Александра. — Вы отказываетесь от сделки?!
— Да что вы! — все еще улыбаясь, ответила женщина. Протянув руку, она представилась: — Симона! Просто муж устал и лег спать, всего полчаса назад. Я не решусь его сейчас разбудить, он встанет злой, как сам дьявол!
— Что же делать? — Александра оглянулась на Дидье, который при этих словах заметно занервничал: — Мы не можем подождать?
— Там сестры одни… — протянул парень. — Я рассчитывал, что быстро вернемся…
— Тогда сделаем так! — решительно заявила Симона. — Ты, Дидье, езжай к своим сестрам, а я потом отвезу Александру обратно. Так будет удобнее. Жанна, проводи его!
Парень с радостью согласился на это предложение, и Жанна, молча слушавшая разговор, увела его во двор. Когда за ними закрылась высокая застекленная дверь, Симона с улыбкой повернулась к гостье, на ходу подцепляя босыми ногами грубые сабо, стоявшие у стены, и энергично потирая руки, словно предвидя нечто чрезвычайно приятное:
— Ну, а я пока покажу вам дом и парк! Вы увидите много удивительного!
Александра с содроганием сердца заподозрила, что нарвалась на хозяйку, считающую, что для гостя не может быть ничего интереснее, чем вникнуть во все детали ее быта, узнать о достижениях по части ремонта и декора и конечно же оценить вкус принимающей стороны. Как-то в Италии она на двое суток остановилась у незнакомых людей. Ей рекомендовали эту пару общие московские друзья. Пара оказалась очень гостеприимной, это были русские эмигранты, много лет не бывавшие на родине. Но их гостеприимство сделалось гостье в тягость: ее ни на минуту не оставляли в покое, упорно заставляя восхищаться домом и садом, рассказывая утомительные, однообразные, полные священного смысла для хозяев истории о том, какими трудами все это создавалось… Художница попросту сбежала от них, придумав достаточно нелепый повод. Муж и жена были так поглощены собой и своим жилищем, что даже не уличили ее в очевидной лжи, — она заявила им, что срочно должна заехать в Рим на аукцион, который, как она же сама им сказала накануне, состоится лишь через месяц. Александра сделала вывод, что они ее вовсе не слушали.
«Кажется, здесь меня ждет то же самое!» — с тоской думала художница, покорно следуя за Симоной на залитую солнцем террасу. Хозяйка решила начать с парка. «Что ж, люди вложили немалые средства… Им хочется, чтобы их затраты и труды оценили по достоинству! Тем более, если местные жители не кажутся им подходящей публикой…»
— Место для дома я выбрала сама. — Остановившись, Симона широким жестом обвела просыпающийся от зимней спячки парк. — Видите, какой он большой… В наши дни купить такой кусок земли с развалинами замка, рядом с Парижем… Это удача!