Шаг до любви
Шрифт:
— Это у нас Коташова букеты поклонника по кабинетам раскидывает, — обронил Алексеев, водрузив вазу с букетом на стойку у входа в кабинет. — То ли депрессия у неё там, то ли какие-то еще проблемы. Ладно хоть в этот раз на людей не кидается, — добавил он уже на выходе.
Одно из последних своих общений с Коташовой запомнил, что говорится, на отлично. И хотя своего мнения на её счет не изменил, тем не менее, в высказываниях стал более сдержан. Да и на общении лишний раз не настаивал. Так. По мере острой необходимости.
— И с чего она такая? — проводив молодого человека взглядом,
— А фиг ее знает, — обронила Сергун, одну из чашек передавая гостье своего отдела. — Из Москвы на позитиве прилетела. Ничего особо не рассказывала, но буквально светилась от счастья. А после первых же выходных как подменили, — припомнила она, на секунду над чем-то задумываясь. — Кто с ней раньше работал, говорят, была уже в похожем настроении. Только на этот раз в истерики не впадает и на людей не кидается, как цепная собака, — и, пожав плечами, уверенно закончила, — Похоже, с мужиком проблемы серьезные.
О личной жизни Коташовой мало кто и что знал. Ну не считала она необходимым выставлять ту на показ. Даже на страничках в соцсетях выкладывала исключительно свои фотографии, без кавалеров. А на вопросы о личном, обычно, отшучивалась.
— У неё — мужик? — а вот это у Мелошевой, почему-то, вызвало большое удивление.
Впрочем, кто хоть немного знал Коташову, действительно, сильно бы удивился, выяснив о некоторых изменениях в её личной жизни. И — во взглядах на эту самую личную жизнь. Ну, вот, не искала она приключений на свою голову, ловко отшивая всех и вся.
За одного только серьезно споткнулась… Нет, теперь, получалось — за двоих. Пережив одну боль и ломку, настраивалась на повторение пройденного материала… Да не получалось. Вот тут, как не пыталась убедить себя разорвать все отношения разом, понимала — ничего не выйдет…
— А цветы ей приведение, что ли, шлет? — полюбопытствовала Сергун. — Букетища вон, по отделам раздает. Каждую среду, как по расписанию.
— Из наших кто?
— Из наших — скажешь тоже, — фыркнула Сергун, со знанием дела добавив, — Здесь цена каждого букета даже представлять боюсь. Наши удавятся, — и слова звучали без тени сомнения. — Приезжал к ней тут один как-то, — припомнила она один из дней, когда Коташова, неожиданно для всех, отпросилась на полдня, не выйдя на работу с обеда. — А потом цветы пошли. В Москву летала — цветов не было. Наверно, он и есть — тот кавалер. На позитиве вернулась. А потом резко как переключили. Постоянно в каких-то своих мыслях.
Еще один момент. После фееричного отъезда с обеда, с месяц назад, из учреждения в обществе достаточно приметного кавалера, все ждали, что фотографии всё же будут. Или, хотя бы, еще одна встреча на глазах у сотрудников. Ан нет. Как говорится — интрига сохранялась. А теперь еще эта никому необъяснимая задумчивость на грани отрешенности. Удивительно, как по работе до сих пор ничего не напутала со своим уходом «в себя».
— Ну, она вообще со странностями, — заметила Мелошева. — Алексеев вон…
— Алексеев — кобель, — высказалась Женька неожиданно резко, что вообще на неё
— Я вообще-то в отпуске была, — напомнила Инна, добавляя себе в чашку кипятка. Вот она пила странный кофе, разбавляя то до состояния… даже не чая, а слегка подкрашенной воды, когда вообще запаха кофе не оставалось.
— Черт, точно, — кадровичка театрально хлопнула себя по лбу, — Из головы вылетело, — добавила она, с легкой иронией продолжая, — Он тут Коташову жизни стал учить. Думала, их растаскивать придется. Устроил ей разбор полетов, что не с тем с работы уехала. Выглядит тот кадр слишком презентабельно, типа не для Коташовой.
А вот это, по мнению всех, кто был в курсе произошедшего, являлось верхом бестактности. Даже, если так считал, вслух мог и не озвучивать. Тем более, зная и саму Коташову. Ну не потерпит она хамского к себе отношения.
— Совсем рехнулся? — в шоке оказалась и Мелошева. — Хотя, зная Вадика… — слегка растягивая слова, продолжала она. — Удивительно, что Ритка в него только журналом запустила. А я смотрю, он в службе делопроизводства жить перестал. То ж, помню, не вытащить оттуда было. Как только двери открывались, Вадик уже там.
— А его руководство предупредило: не отстанет по-хорошему, сам пойдет на ее место, если доведет до увольнения, — с усмешкой обронила Сергун. При этом не стала уточнять, что и сама помогла такому вердикту. Раздражал её Вадик своим фанфаронством. И сейчас, под вполне благовидным предлогом, можно было тихо, не привлекая ничьего внимания, напакостить.
— Он так-то делать ничего не хочет, — припомнила Мелошева. — Службу же завалит, — при этом обе прекрасно понимали, что никто Алексеева в подразделение делопроизводства не отправит.
— Ну, или «завалят» его, — продолжала ерничать Евгения. — В общем, наш Вадик сейчас ищет себе более подходящий объект для внимания, сохраняя с Коташовой перемирие в стадии холодного противостояния.
— Понятно. Но Ритку из этого состояния вытаскивать надо, — не унималась Мелошева. — Новый год на носу, а она, прости господи, как в трауре. Называется: ушла в себя, вернусь не скоро, — ей хватило нескольких минут общения с человеком сегодня утром, чтобы понять, на сколько все серьезно и, на самом деле, не безопасно. — Может с психологом поговорить, пусть попробует…
Предложение, в целом, было дельное. Если бы не одно «но» — Коташова! Коташова и психолог были вещами абсолютно не совместимыми.
— Она на дух их не переносит, — предупредила Сергун, допивая остывающий кофе. — Только хуже может быть. Может образуется всё, — продолжала она, секундой спустя с долей неуверенности всё же добавив, — Цветы продолжаются, значит с той стороны без серьезных перемен.
— Зная Коташову — сомневаюсь… — медленно протянула Татьяна. — Она же из мухи слона сделает, а потом из своего состояния сама себя вытягивает.