Шаг эволюции
Шрифт:
Тем временем владельца этого организма усиленно тренировали. Эти двуногие бывало, сутками не кормили его и держали в закрытом пространстве. Затем в то же пространство заводили газель, трясущуюся от страха. Вот она еда. Он набрасывался на неё и больно ударялся о перегородку. Ох уж эти двуногие. А в свободных лапах, гордо именуемых руками, держали палку. Попробовал он одного проверить на смелость и сноровку, так тот выставил вперёд эту палку, после которой он долго лежал и не мог прийти в себя. Тело так и тряслось. Как всегда они выпускают газель из этого закрытого пространства под названием клетка. Скоро придёт и его черёд. Он мчится во весь опор, в надежде на организм, доставшегося ему от родителей. А газель далеко, далеко. А он голоден как никогда. И вокруг никого. И он бежит, бежит галопом. Резкое, отрывистое соприкосновение с последующим мгновенным толчком, словно невидимые пружины, вживлённые в мышцы. Вот он – эффект рекуперации мышц, работы накопленной механической энергии. Но совсем скоро он в изнеможении останавливается, не в силах продолжить погоню. Все «белые» мышцы в молочной кислоте. «Красные» ничтожно задействованы. Сколько энергии затрачено. Когда восстановиться? Вот подходят и они, двуногие. Кидают кусок мяса. Куда подевалась гордость хищника, одинокого охотника? А что поделаешь? И снова из раза в раз повторяется это. И с каждым разом он пробегает всё дальше и дальше.
Команда из капсулы номер два десантировалась на несовершенный организм. Первоочередная задача – найти и устранить имеющиеся неполадки. И они бросились на поиски. Долго искать не пришлось. Хрупкие стенки капилляров. Они склонны к проницаемости. Это может повториться вновь. И тогда они взялись за дело, и пошла работа, и началась капилляротерапия.
* * *
Тренер, Отто Майер, отнёсся к нему благожелательно, и даже, как-то по-отечески. Такое же расположение он ощущал и со стороны Анри, того самого, который посмотрел ему в глаза во время того забега и выделил его из всей толпы ребят. Жан Копа продолжал присматриваться к нему пристально и внимательно. Ему же оставалось только не подвести их.
Раз за разом пошли тренировки. Тяжёлые, порой монотонные. Это не в хоккей на траве играть. Там азарт, там удовольствие, а тут…, но он согласился, он шёл к этому сознательно, да и жизнь заставила. Бесконечный бег с приподниманием колена, с захлёстыванием голени. Бесконечное пробегание одного и того же отрезка в строго определённом темпе. После этого постоянная пульсометрия. Отто Майер объяснял ему всё, что он проделывал. Прыжки на одной ноге, с последующей заменой на другую в строго определённом темпе под музыку, для развития локальной мышечной выносливости. И многое, многое.
На первых порах какой-то отдушиной являлся фартлек. Он бегал посреди деревьев, мимо широких полей, задорно перепрыгивал через ручейки, журчанием своим словно приветствовавших его. Он, то с лихой скоростью взбегал на гору, то также спускался с неё. Каждая тренировка в стиле фартлек и новая местность. Он бежал и обозревал всё вокруг. Конечно, здесь не было такого буйства красок как в Индии, но он видел, он ощущал достаток и богатство передовой европейской страны. Всегда тренер давал ему плейер, и он на бегу окунался в родные мелодии индийской музыки, индийских песен. Он играл в бег.
Проходили дни, недели, и он к удивлению своему заметил, что тяжёлые, даже монотонные тренировки стали в радость. Тело жадными глотками пило нагрузки как выдержанное, игристое вино. Чем дальше, тем больше тренировки засасывали его организм как сильный наркотик. А когда тренер давал ему день отдыха, то тело его, как жаждущий в пустыне, ждало начало минуты новой тренировки. Не заметил когда же, но уловил про себя, что бежит он правильно, по всем канонам техники стайерского бега. Он становился легкоатлетом, и это многое означало. Любимый хоккей на траве отходил на задний план, уступая место новому увлечению, новой любви. А когда тренер сообщил о предстоящих соревнованиях, да ещё в его родном Тромбее, он изумился. Теперь тренировки приобретали особый смысл. Азарт, рвение перехлёстывали через край, что Майер порой сдерживал его. Но интуиция подсказывала ему, что в родном городе он удивит. В этом он не сомневался, ибо напрочь забыл про болезнь. Конечно, он не имел медицинского образования и не знал, что у него увеличилась капилляризация мышечных волокон. Его кровь, обогащённая кислородом и энергетическими субстратами, полно и эффективно обеспечивает мышцы этим драгоценным «топливом». Он не знал, что с каждым разом крепнет его опорно-двигательный аппарат и мышечная система. И вот однажды к нему обратился Раймон Анри:
– Раджи, скоро нам пора в Африку. У тебя будет встреча, можно сказать, с товарищем, братом по обстоятельству. Ты увидишь того самого гепарда.
* * *
После ярко-красочных великанов, каковыми являются Мумбаи и Париж, столица Ботсваны – Габороне казался этаким невзрачным карликом, хотя проблески современной архитектурной среды проглядывались и здесь. Страна, вне зависимости от богатства или бедности, всегда интересна своей самобытностью. Таковой оказалась и Ботсвана, занимающая полностью впадину Калахари. И река Калахари оказалась своеобразной по своей необыкновенности. Она не впадает ни в океан, ни в море, ни в озеро. Внутренний сток. Здесь также не царствует буйство красок как на его родине. Саванна и опустыненная саванна.
Цель их приезда была не на севере страны, в национальном парке, в Окаванго, где господствуют солёные болота, и где пёстрая разновидность мира животного, охраняемая законом. Они направились на юг, в сухую саванну, в частное владение под патронажем фирмы Жана Копа.
Он, уединённый от всех, шёл размеренно, мягкой поступью, весь в невидимых пружинах, готовых в любой миг выдать разряд невиданной энергии. Доходило ли до сознания его, что обладает он телом силы немереной, феноменальной, созданной по прихоти интеллекта властелина планеты? Нет и ещё раз нет. Слепая сила, повинующаяся природе хищника. Но какая революция нанотехнологии!
Они на миг встретились взглядами – два разных биологических вида, но два брата по обстоятельствам. Подозревает ли он, гепард, об этом. И если в глазах мальчика пылали огни любопытства и какой-то трепетной нежности, то глаза хищника выражали полное равнодушие. «Вы, оба, одни такие на планете». – тихо на ухо ему шепнул Анри. Их отделяла изгородь. Необыкновенный гепард, мягкой, пружинистой поступью, прошёл мимо необыкновенного мальчика.
Отсюда, на личном самолёте Жана Копы, на северо-восток через Индийский океан, они направились в Тромбей. Надвигались события не менее интересные.
11
В Индии любят состязания. И хотя в мире спорта индийцы добиваются успехов в основном в хоккее на траве, но состязания, будоражащие кровь, любят все. Построй в любом крупном городе двухсоттысячный стадион, и будет там играть сборная Индии по футболу, по тому же хоккею на траве, и сделай доступными цены на билеты, то стадион будет заполнен до отказа, и много желающих при этом останутся за её пределами.
О, земля, подарившая миру шахматы! Пусть будет у тебя много таких ребят как Видшванат Ананд!
В Индии любят зрелище. Будь это представление уличных циркачей, феноменальные достижения йогов или танец кобры под чарующую музыку флейты. Змеи глухи от природы, но заворожено следят за движениями рук заклинателя. И, кажется, нет более очарованного любителя музыки, чем эта кобра волнистых движений.
Анри и Жан Копа сидели в пятом ряду, рядом с матерью и сестрой Раджи. Мать его после смерти мужа никогда не была счастлива как в эти дни. Сын её вернулся из далёких краёв, но материнским чутьём поняла она, что он, самое главное, здоров и избавился от болезни. Сердце её безошибочно поставило этот диагноз, ибо он, Раджи, из чахлого кустарника превращался в цветущее дерево. А вот как он бегает, этого она действительно не знала, и это ей предстоит узнать сегодня. И окунулась мать в этот трепетный миг ожидания. Но и не только она.