Шаг в небеса
Шрифт:
– Сразу видно, - устало усмехнулся я, всё же находя в себе силы встать и поднимая очки на лоб, - что они ни разу не воевали.
– Машины выработали моторесурс на несколько месяцев вперёд, - вспылил старший механик, без особых церемоний подхвативший меня и буквально волокущий на себе.
– И, кстати, вы-то сами, господин летун, воевали?
– Я что, так молодо выгляжу?
– глянул на него я, хотя это и было довольно неудобно.
Тот только половчее перехватил меня, будто я был мешком с картофелем, а не человеком. Однако дурацких вопросов больше не задавал, что меня
– Вам всё равно нужен отдых, - говорил катящийся следом толстяк в лётной куртке.
– Ну, куда вам в таком виде в небо. Капитан Гвинадо лично распорядился, чтобы вы отдохнули полтора часа.
– Почему именно полтора часа?
– задал вопрос более проницательный мой ведомый.
Толстяк замялся, даже с шага сбился. Потупил взор. И я понял, что он знает намного больше, чем хочет сказать нам. Однако всё же решил, что врать открыто не стоит, раз уж его раскололи так быстро.
– Дальняя разведка обнаружила целый авиаполк блицкриговских тяжёлых аэропланов, - ответил он.
– Торпедоносцы. Они заходят к нам во фланг. Капитан Гвинадо выделил пятнадцать летунов, которым предстоит им противостоять. Вы - среди них. Торпедоносцы доберутся сюда примерно через два с половиной часа, не раньше. Вот вам и дали время на отдых.
Торпедоносцы. Разработка, которая многим казалась абсурдной. Кому нужны большие аэропланы, если можно строить воздушные суда. Однако они оказались весьма дешёвы в производстве. На деньги, ушедшие на постройку одного корвета, можно было построить эскадрилью тяжёлых аэропланов. А по эффективности эскадрилья всё-таки несколько превосходила один корабль. Они могли постоять за себя, благодаря мощному пулемётному вооружению. Выстроившись плотным ордером, тяжелые аэропланы вполне могли организовать плотную огневую завесу, через которую очень трудно было прорваться.
И вот теперь целый полк вооружённых тяжёлыми торпедами, вскрывающими борта линкоров, готовился зайти к нам во фланг. Останавливать их придётся нам. Надеюсь, что полтора часа отдыха хоть немного помогут. На фронте, конечно, приходилось и меньше спать, но тогда я, как бы банально это ни звучало, был моложе.
Каюта была самой обычной. В подобных ей я прожил не один год. Два койки, низкий потолок, откидной столик и иллюминатор. Я быстро разделся и улёгся спать. Терпеть не могу ложиться в одежде. Даже когда спать приходилось всего-ничего, я тратил несколько минут на одевание-раздевание. Лучше уж вовсе не спать. Уснул я, наверное, ещё раньше, чем голова моя коснулась подушки. Потому что даже отчаянного храпа моего ведомого не слышал.
Потому что первым, что я услышал, проснувшись, был именно его переливы. Я сел на койке. Металлический пол неприятно холодил голые ступни. Да и вообще, в каюте было не слишком жарко. Я быстро оделся. Как раз, когда натягивал шлем, на койке заворочался ведомый. Зевая, он вылез из-под одеяла, почесал короткие волосы, взъерошив их.
– Пора уже?
– протянул он.
– Пора, - кивнул я, указывая на хронометр над входом в каюту.
Спустя секунду, в дверь уже деликатно, но громко стучали.
Ведомый слез с койки, принялся быстро шнуровать ботинки. Я же крикнул, чтобы
Дверь каюты распахнулась - на пороге стоял молодой матросик с усталым лицом. Видимо, ему спать не пришлось ещё с самого начала боя. И потому нам он отчаянно завидовал. Быть может, именно его с товарищем каюту, мы занимали.
– Ваши аэропланы в ангаре, - сообщил он.
– Техники готовят их к запуску.
Я поблагодарил его, и мы с ведомым поспешили вслед за матросиком в тот самый ангар, о котором он говорил. По дороге я понял, что сон не хочет отпускать меня. Я отчаянно зевал всю дорогу. Очень хотелось закрыть глаза - веки будто свинцом налились.
И потому в ангаре я первым делом направился не к аэропланам, а к баку с водой. В него тонкой струйкой стекала ледяная вода с конденсатора влагоуловителя. Питьевой эта вода уж точно не была - её использовали в основном для технических нужд. Я снял шлем - и нырнул в него головой, задержав дыхание. Вынырнул. Понял, что мало. Нырнул снова. И третий раз - для закрепления. Натянул шлем на мокрые волосы.
Вот теперь можно отправляться в небо. Сна как ни бывало.
Я быстрыми шагами догнал ведомого, тот, собственно, не сильно и торопился. Толстяк в лётной куртке уже собрал вокруг себя летунов, которым скоро отправляться в небо.
– Враг идёт с небольшим опережением, - говорил он.
– Кроме того, торпедоносцы прикрывают не только лёгкие аэропланы, но и корвет. Он маячит на границе залпа нашего главного калибра - сам огня не открывает.
Всё понятно. Теперь нам придется либо, очень сильно рискуя, лететь мимо него, подставляя себя под огонь его зенитных пулемётов, либо делать большой крюк. Что очень сильно играет на руку тяжёлым аэропланам.
– И самое неприятное, - добавил толстяк, - разведчики доложили, что видели на аэропланах прикрытия значки «Летающего цирка».
– Барон, - прошелестело над нашими головами.
Если Ястреба и Ятаганы ненавидели, то Барона - просто боялись. Командир самой эффективной эскадрильи Нейстрийского фронта. Они не перестали воевать, даже после подписания перемирия. Как и Буковски, Барон собрал своих летунов, чтобы стать наёмниками. Теперь они убивали не ради славы или орденов, а за деньги. В каком-то смысле это было даже честнее.
– Блицкригу продался, - прошептал ведомый.
– На это мы не рассчитывали.
– А на «Турн-и-Таксис» не грешишь?
– глянул на него я.
– Даже у почтарей не хватит денег на Ястреба с Ятаганами и на «Летающий цирк» Барона.
Я только плечами пожал. Может быть, он был прав. Счетами почтовой компании я не интересовался, хотя, наверное, многие аудиторы готовы были за это душу продать. И всё равно, остались бы, как говорят, с положительным балансом.
– Вот что такое мы впутались?
– спросил я, ни к кому конкретно не обращаясь.