Шаг в небеса
Шрифт:
– Снова ты своевольно воспользовался моей радиорубкой, - буркнул капитан.
– В другое время, я бы тебя просто шлёпнул на месте за такое. Но сегодня это было хотя бы оправдано. Так что, чёрт с тобой, живи пока. Со мной тут вышел на связь капитан авианосца Буковски, что идёт нам на помощь, ему срочно летуны нужны. Говорит, что машин больше чем людей. В общем, мне тут вы совершенно не нужны оба. Отправляйтесь к нему. Через пять минут, его корабль пройдёт так близко от моего «Бродяжника», что вы легко перепрыгните на борт его. У вас не так много времени осталось до его прибытия. Нечего торчать у меня. Марш на палубу.
Мы
– Он не шутил, когда говорил, что с борта его корабля можно будет перепрыгнуть на борт авианосца, - заметил летун, когда мы шагали по коридорам к верхней палубе.
– Корабли пришвартуют друг к другу.
– Для чего?
– удивился я.
– В ангарах «Бродяжника» стоят восемь повреждённых аэропланов. Это не считая наших. И восемь летунов. Их, вместе с машинами, доставят на авианосец. Аэропланов, даже безразгонников, Буковски хватает. А вот с опытными пилотами - тяжело. Вот и собирает кого может. Как говорится, с миру по нитке.
– Обо мне пусть и не думают, - тут же заявил я.
– Драться в небе я больше не намерен.
– А вот тут уж дудки, Готлинд, - отрезал смутно знакомый летун.
– Будешь драться!
– Он остановился, преградив мне дорогу.
– Сейчас мы считай, что на фронте. Аэроплана у тебя нет - улететь не сможешь. Значит, не ной, а садись за штурвал боевого безразгонника. Хватит тебе уже прятать голову в песок!
Я сжал кулаки. Очень хотелось смазать по этой смутно знакомой физиономии. Но я отлично понимал - он, скорее всего, справится со мной. Может, не в воздухе, но на земле уж точно. Да и прав этот смутно знакомый летун. Во всём прав. Я в одной лодке с Буковски и китобоями. У меня даже аэроплана нет, чтобы смыться. А если уж сяду за штурвал боевого, то деваться мне будет некуда. Только в сражение! Так уж устроены мы - военлёты.
Всё-таки, я не удержался - оттолкнул смутно знакомого летуна прочь с дороги. Широкими шагами, грохоча каблуками ботинок по стальному полу, направился к выходу на верхнюю палубу.
Брюзгливый капитан «Бродяжника» не солгал. Авианосец уже было хорошо видно, несмотря на тучи. Кажущийся невероятно вытянутым воздушный корабль медленно и аккуратно швартовался к борту корвета китобоев.
На верхней палубе «Бродяжника», кроме суетящихся техников, отдельной группкой стояли летуны. Все как один в чёрных кожаных плащах, шлемах и с очками на лбу. Мы подошли к ним. И сразу стало понятно - смутно знакомый летун, и не из людей Буковски. Потому что хоть и стояли мы рядом с ними, но всё же отдельно. Нас как будто разделяла невидимая черта, переступать которую не собирались ни мы, ни они.
А ведь с этими людьми мне в самом скором времени идти в бой.
Авианосец завис всего в нескольких десятках метров от борта «Бродяжника». Швартовочные команды обоих кораблей, обмениваясь какими-то своими загадочными знаками, принялись за работу. И вот уже натянуты несколько трапов. Один для летунов - поуже и с высокими натяжными перилами. И пару грузовых, чтобы транспортировать по ним аэропланы.
Я заметил, что «Ласточку» оставили на борту «Бродяжника». Значит, уже списали мой аэроплан в расход. Теперь на запчасти разберут. Я понимал, что в воздух превратившуюся в полную рухлядь машину уже не поднять.
Безразгонники - настоящие, а не переделанные из обычных аэропланов - выглядели совершенно не похожими на летательные аппараты. По крайней мере, на те, что приходилось видеть раньше. Они больше напоминали новомодные автомобили, только на трёх колесах, как у обычного аэроплана. Похожесть усиливала форма фюзеляжа и прямоугольная решётка радиатора. На иных даже щёгольские фигурки имелись. Конечно же, как и аэропланы, летуны расписывали свои боевые машины как могли. Обнажённые девушки. Смерть с косой. Карточные колоды. Молнии. И бог его знает что ещё.
Машины, на которых предстояло лететь в бой нам, был выкрашены в нейтрально голубой цвет. Он якобы помогал фюзеляжу аэроплана сливаться с небом. Глупости и предрассудки, конечно, но традиция осталась с первых месяцев войны.
– Так-так-так, господа летуны, - выкатился нам навстречу невысокий человек в лётной куртке и безразмерных шароварах, заправленных в ботинки, - это будут ваши машины. Но для начала вам надо представиться начальнику лётной части нашего замечательного корабля. Из вас сформируют эскадрильи, и только после этого вы сможете подняться в небо.
– Времени на эту ерунду нет, - отрезал смутно знакомый летун, стоящий рядом со мной.
– Верно, - поддержал его кто-то из пилотов, державшихся отдельной от нас группой.
– Мы только из боя - и нам надо как можно скорее вернуться в небо! Там сейчас слишком жарко!
– Но без этого нельзя, - попытался отстоять свою позицию толстяк.
– Должен же быть порядок.
– Послушайте, - шагнул я к нему.
– Знаете, как в подобных случаях поступали во время войны?
– И как же?
– заинтересовался толстяк.
– Очень просто. Считали летунов и формировали эскадрильи уже после возвращения.
– А как же быть с аэропланами?
– не понял толстяк.
– Спишете в расход вместе с летунами.
Ответ был жёстким, как и всё на войне.
– Хватит уже болтать!
– вспылил летун из державшихся обособлено.
– Аэропланы к вылету готовы?
– Толстяк нервно кивнул - Пулемёты заряжены?
– Новый кивок.
– Значит, разбираем их, братва! По машинам!
Он, похоже, был заводилой у летунов. Неформальным лидером, или кем-то вроде него. А может, и командиром эскадрильи. Но его слов послушались словно команды. Летуны бросились к безразгонникам, заскакивая в ближайшие к ним машины.
– Ты ведущий или ведомый?
– обратился ко мне смутно знакомый летун.
– Был ведущим, - ответил я, - но привык давно уже один летать.
– Тогда я буду прикрывать тебе спину, - подмигнул мне летун.
– Бери машину. И - в небо!
– Оно с нами, - кивнул я.
И вот уже мы стартуем с палубы. Матросы-аэронавты машут длинными зелёными фонарями, давая нам разрешение на взлёт. Где-то за спиной остаётся толстяк, не видевший по-настоящему ни неба, ни войны. Зато очень любящий порядок. Он глядит нам вслед. Наверное, мы далеко не первые нарушители его любимого порядка. Все мы летуны, по его мнению такие. Одни сплошные нарушители.