Шаг в небеса
Шрифт:
– Кстати, уже не топчет, - заметил я.
– После атаки из Соловца Брунике отвёл свои войска почти к самому Берестью. А теперь товарищ Бессараб окончательно вытеснил блицкриговцев за границу. Теперь линия фронта проходит как раз по ней. Бои, кстати, почти затихли. Видимо, снова начинается окопная война.
– Да какая бы ни была, а это война, - упорствовал Всполох.
– И мы должны быть там.
– Думаю, скоро будете.
– Бронд разлил всем очередную бутылку казёнки.
– Военлёты всегда нужны, значит, исправят приказ - в той части, которая вас касается -
Пока же нам оставалось гостить у Бронда. И предаваться безделью. А от безделья тянуло пить. Делать-то всё равно нечего. Первое время ещё наблюдали за починкой наших аэропланов. Но когда их отремонтировали, делать стало нечего вообще.
Вот и сидели мы часами у Бронда, коротая время за разговорами и казёнкой.
Однако в эту спокойную и размеренную жизнь с казёнкой и длинными разговорами ворвался вихрем товарищ Гневомир.
Он примчался на "Народнике". Безразгоннике урдской модели - первом аэроплане, сделанном в Народном государстве. Это была двухместная машина. За рычагами её сидел опытный летун, а страж располагался у него за спиной.
Едва ли не все свободные от дел выбежали на лётное поле - поглядеть, кто же это прилетел. Конечно же, я и мои товарищи военлёты из Соловца, не были исключением. Особенно после того, как Баташ узнал в летящем к крепости безразгоннике именно двухместную модель "Народника".
Летун легко выбрался из кабины аэроплана. А вот пассажир вылезал долго. Он явно не был привычен к перелётам. Тем более, к долгим. Судя по скованным движениям пассажира, в небе ему пришлось провести не один час.
– Товарищи!
– выкрикнул пассажир, которым был ни кто иной, как Гневомир.
– Мне нужно поговорить с вами и комендантом этой крепости. Немедленно.
Я понял, что хороших новостей ждать не приходится.
Мы собрались в привычной уже комнате Бронда. Командор даже вынул из ящика бутылку, но страж отрицательно замахал руками.
– Нет-нет-нет!
– сказал он.
– Разговор у нас будет коротким. И мне как можно скорее надо будет вылетать.
Воспользовавшись возможностью, Гневомир с удовольствием вытянул ноги. А затем неожиданно опёрся руками на стол и уронил голову в раскрытые ладони.
– Что стряслось, товарищ Гневомир?
– обратился я к нему на правах человека, знающего его лучше остальных. Собственно, никто, кроме меня, Гневомира не видел в глаза до этого дня.
– Нам ударили в спину, товарищи, - сказал он. Голос стража Революции звучал несколько невнятно. Он не отрывал ладоней от лица.
– В то время, как вы вели бои под Берестьем и Соловцом против фельдмаршала Брунике, на юге блицкриговцы перешли границу. Двумя корпусами при поддержке цириков князя Махсоджана. Собственно, наше нападение на Баджей и стало поводом для объявления войны. Блицкриг и Махсоджана поддержала Бейликская порта. Армия Гюрай-бея, которая насчитывает несколько сот тысяч солдат. Пограничные заставы и крепости не продержались и нескольких часов. Их просто завалили трупами бейликов. В Порте не привыкли считаться с потерями. Дешт захватили через три дня после начала войны. Как только стало известно о
– А товарищ Гамаюн?
– Я понимал, какой ответ услышу, но вопрос задать должен был.
– Погиб товарищ Гамаюн.
– Гневомир отнял руки от лица и поглядел на меня.
– Он был в Деште, и отказался покинуть город. Хотя отлично знал, что тот обречён. И не хуже того знал, как принято поступать с уполномоченными и стражами Революции.
– А мы сидим тут!
– вскочил со своего места Всполох.
– Нет! Дольше я сидеть у Китобоев не намерен. Довольно с меня. Пусть трибунал, но я ещё успею повоевать с Блицкригом.
– Не будет трибунала, - успокоил его Гневомир.
– Бессарабу уже передан по телеграфу приказ принять вас в ряды воздушных сил его армии.
Вот передышка и закончилась. Я снова отправлялся на войну.
– Только к товарищу Готлинду у меня отдельное дело, - добавил страж.
– Мне нужно поговорить с ним наедине.
– Моя комната в вашем распоряжении, - произнёс Бронд, вставая из-за стола. В руке он по-прежнему держал запечатанную бутылку казёнки.
– Идёмте, товарищи военлёты. Отметим ваше возвращение на войну.
Летуны и командор Китобоев вышли из комнаты. Оставили нас с Гневомиром наедине.
– И что же вы приберегли для меня?
– спросил я стража.
Тот выпрямился на стуле. Вынул из кармана очки, водрузил их на нос.
– Тебя хотят видеть в столице, - без предисловий начал он.
– Точнее нас обоих. Объяснять что-либо здесь и сейчас слишком долго. К тому же, я и не имею права говорить многого. А ещё большего - просто не знаю.
– Ты можешь ответить мне на один вопрос, товарищ Гневомир, - вздохнул я, - почему именно я?
– Точно сказать не могу, - покачал головой страж Революции, - но мне почему-то кажется, что это как-то касается твоего баджейского приключения.
Только теперь я понял, что Гневомир обращается ко мне на ты, и называет товарищ, а не гражданин.
– Ты серьёзно настроен вылетать так быстро, как сказал?
– спросил я у Гневомира.
– Летун мой останется в армии Бессараба, - ответил тот, - а я уж как-нибудь вытерплю перелёт до столицы.
– Тебе, конечно, виднее, - покачал я головой.
– Однако я бы на твоём месте отдохнул бы немного сначала. Нам ведь не один день лететь. Даже на безразгоннике перелёт займёт не меньше недели.
– Потерплю, - отрезал Гневомир.
– Сроки у нас весьма сжатые.
– Ну раз так, - пожал плечами я, вставая со стула.
– Тогда идём, товарищ Гневомир. "Народник", скорее всего, уже готов к вылету.
– Тем лучше, - кивнул Гневомир.
Мы вернулись к взлётно-посадочным полосам крепости. Механики, действительно, уже закончили с "Народником". Аэроплан стоял на полосе, готовый к взлёту. Там же находились и военлёты вместе с Брондом.
– Быстро вы улетаете, - произнёс командор Китобоев.
– Совсем отдохнуть не желаете, товарищ?