Шаг в небо

Слюсаренко Сергей Сергеевич

Стая чужаков, словно в нарушение всех привычных законов аэронавтики, зависла над морем, словно присматриваясь к пляжу. Люди на берегу не могли оторваться от этого зрелища – жуткого и тревожного, словно играя с чужаками в гляделки. А потом черные аппараты пыхнули коротким пламенем, как из зажигалки. Пляж сразу отозвался – сначала криками боли, потом истеричными воплями, тех, кто не пострадал. Берег превратился в месиво камней и человеческих ошметков. Те, кто выжил в этой кровавой бане, ринулись к выходу. Обезумевшая от ужаса толпа сразу заблокировала лесенку, ведущую с пляжа на набережную. Страшные аппараты, приблизившись так, что было видно каждую царапину на обшивке, зависли над мечущейся толпой. И, подождав мгновение, короткими залпами уничтожили все живое на пляже. При этом казалось, что крылатые машины выполняют какую-то простую, и обыденную работу. Спокойно и без эмоций. Один из них чуть отвернул в строну и огненным плевком разнес большого надувного чебурашку,

сиротливо покачивавшегося на розовой волне, на границе пляжа и моря.

Ударный авианосец Третьего Тихоокеанского флота США «Миссисипи» срочно отрабатывал процедуры перехода к боевому дежурству в особый период. Кроме того, офицеры и специалисты переключались на полную автономию сбора разведданных. Все системы навигации должны были отныне полагаться не на спутниковое глобальное позиционирование, а на данные собственных приборов. Хорошо хоть АВАКСы, кружившие высоко в небе над зоной контроля «Миссисипи», пока обеспечивали информацией. Несмотря на неимоверно сложную задачу, требовавшую полной отдачи от технического персонала, в отсеках корабля царил порядок и тишина. Шла большая напряженная работа, она была расписана до самых мелочей в заранее вызубренных инструкциях и уставах.

Тем более неуместным на этом фоне прозвучал сигнал тревоги. Что ещё? Кому понадобились тренировки в такое время? В то, что тревога была не учебная, мало кто верил. На самом деле, на авианосце не было ни одного человека, знакомого с настоящей, именно боевой, тревогой. Все, чего опасались последние годы – это атаки террористов-смертников на утлых суденышках. Но не в центре же океана, где до любого берега идти и идти? Для стороннего наблюдателя корабль наполнился суетой и неразберихой. Но на самом деле каждый знал, что ему делать. Забегали матросы и обслуга, из недр многопалубного трюма на палубу стали, как гильзы из затвора, выскакивать боевые машины со сложенными крыльями. Палубные тягачи немедленно растаскивали их по штатным местам. В кабинах уже сидели пилоты. А под развернутыми крыльями люди в оранжевых жилетках прилаживали на подвесках всю необходимую в таком случае смертельную ношу. Но пока никто ничего не понимал. Да и понимать и не требовалось. Важно уложиться в нормативы. Через некоторое время кажущаяся суета прекратилась. На палубе стоял грозный строй боевых самолетов с полными баками и боекомплектами. Все ждали, что сейчас капитан поздравит с успешным выполнением норматива и даст команду сворачивать технику, а экипаж в душе помянет капитана и его учения нехорошим морским словом. Капитан действительно обратился к команде незамедлительно.

– Уважаемые господа. Это не учебная тревога. Системы дальнего обнаружения показали, что в нашем районе находится неопознанный объект стратосферного базирования. Президент отдал приказ всем средствам стратегического сдерживания перейти к полной готовности отражения агрессии, если таковая будет проявлена. Аналитики выясняют происхождение объекта. Сам объект на сигналы не реагирует, принадлежность не сообщает. Возможно это гигантский аэростат русских, потерявший управление. Но призываю всех оставаться бдительными, находиться на местах согласно расписанию и ждать указаний.

Указания долго ждать не пришлось. От странного объекта отделились два небольших летательных аппарата и взяли прямой курс на авианосец. Звено перехватчиков смогло только сообщить, что ничего подобного раньше не наблюдали. И исчезло из эфира. Системы дальней противоракетной обороны флота оказались бесполезными. Агрессоры, не нарушая синхронности строя, ушли от ракет ловким маневром. На корабле только успели понять, что маневры эти сопровождались невероятными, невозможными ускорениями. Но авианосец смог защитить себя, не зря он был гордостью флота. На ближних подступах к кораблю в дело включились скорострельные многоствольные пушки малого калибра. Они работали под полным контролем компьютера, связанного с радарами. Рявкнув короткой очередью, пушки повесили на пути чужих облако вольфрамовых микро снарядов. Небо стало непроницаемым для неведомых аппаратов, превратив их в пыль. Это было хорошо видно с палубы авианосца. А в приборных отсеках корабля прозвучало совсем нештатное, громкое «ура!». Никто не сомневался в мощи «Миссисипи». И не успел усомниться. В небе над океаном вспыхнула белая полоса. Она соединила громаду, висевшую в стратосфере, с «Миссисипи». Казалось, для луча расстояние ничего не значило. Коротко прочертив по палубе, луч аккуратно разрезал корабль на две половинки. Через полчаса только мусор на воде напоминал о том, что лучший в мире авианосец был здесь совсем недавно.

Сержант Владимир Настоящев делал дембельский альбом. Хотя до приказа оставалось больше четырех месяцев, но такую ответственную работу надо было начинать заранее. И главное – правильно приделать на плотную обложку альбома самое дорогое – чеканный барельеф танка Т-112. Настоящеву очень повезло с этим барельефом. В последний призыв, когда прибыло пополнение, Владимиру удалось первому выяснить,

что Мусса Капишев – доходяга из Осетии, был на гражданке чеканщиком. Делал сувениры для туристов. В общем – Мусса сделал первую чеканку для Настоящева, а очередь к мастеру уже выстроилась ого-го! Танк был как настоящий, правда ствол орудия торчал не совсем правильно, и Настоящев даже съездил по рылу Капишеву для начала, но тот объяснил, что все дело в перспективе. Ну – пенделя дать салаге всегда надо, тем более мог бы сразу сказать про эту перспективу. Но потом Мусса совсем исправился – он на борту танка даже сделал правильный номер – именно его, Настоящего, машины. За это Настоящев даже пообещал, что когда они будут вместе в наряде, Мусса может дрыхнуть, сколько захочет. Если Мусса, конечно, сделает ещё дембельский поезд из фольги, для последней страницы альбома. Аккуратно разгладив медную картинку, Настоящев убрал остатки клея, чтобы обложка была совсем классная, как на фабрике деланная. Альбом Владимир запаковал в специальный пакет, чтобы не отсырел и завернул в кусок черного холста, который ему как-то подарил каптер в знак дружбы. И тут взвыл сигнал тревоги. Настоящего никто не предупреждал, что будет тревога. Он же не салабон какой-то, и про все учения знал заранее. Через мгновение, проклиная всех и вся, он уже мчался к боксам, выполнять отработанные за долгие месяцы службы свои штатные функции командира танка. Выстроившиеся у своих машин экипажи, ждали обычной процедуры – комдив должен был похвалить лучших, накостылять худшим и отдать приказ вернуть машины на места. Однако этого не произошло. Приказано было маршевой колонной следовать за головной машиной.

Боевой приказ получили одновременно Таманская дивизия, Шестая Тульская танковая армия и мобильные тактические войска ракетной обороны. Предполагалось, что силами объединенной танковой армады, переходившей в прямое подчинение министру обороны России, объект, совершивший несанкционированную посадку в районе Зарайска, будет взят в тройное кольцо. Четвертое кольцо должны были составить средства залпового огня. Ракетчики обеспечивали поддержку на дальних подступах. Строгий приказ требовал огня не открывать, на провокации не поддаваться и ждать команды. Объект поражал своими размерами. Как будто черный, матово лоснящийся бункер диаметром в десяток километров возвышался там, где ещё вчера было никому неведомое село Посторки. Войска, развернутые в считанные часы, застыли в тревожном ожидании. «Ждут переговорщиков» – пошел слух.

Экипаж сержанта Настоящева занял свое место в первом кольце. Отсюда даже и без оптики было хорошо видно эту лоснящуюся кучу. Словно кто-то насыпал среди поля гору асфальта и разгладил её, превратив в черную, гладкую тушу. Только асфальта столько много не бывает. После суточного стояния в кольце глаза у танкистов просто слипались. И хоть договорились спать по очереди, пользы от такого сна, в раскаленной на солнце машине, было мало.

С утренними лучами солнца стало чуть полегче. Помог шоколад, розданный экипажам и сваренный на тайном кипятильнике кофе. Настоящеву было уже наплевать, на то, что начальство учует запах нештатного напитка. Что-то подсказывало, что сейчас командованию не до кофе и не до строгого соблюдения устава.

Через триплекс мир вокруг казался слегка игрушечным. Словно в кино. В какой-то момент сержант уловил, что в этом мире что-то изменяется. Сначала громада объекта подернулась радужной рябью и пыхнула вокруг себя голубым пламенем. А потом, уже заворожено наблюдая, как порозовело, а потом потекло стекло триплекса, Настоящев понял – дембеля не будет.

Тройное танковое кольцо, собравшее в себе львиную долю бронетанковых сил России, оказалось бесполезным… На месте грозных машин остались бесформенные, оплывшие куски металла. Даже боезапасы не успели сдетонировать. Вторым ударом объект уничтожил все живое и неживое на расстоянии четвертого кольца. Одновременно был нанесен лучевой удар по всем стратегическим и тактическим объектам страны. Армия России была уничтожена за несколько минут. Впрочем, и с армиями других стран практически одновременно произошло то же самое.

А я просто спал. Окна моей комнаты смотрят во двор и по утрам никто, никакие городские звуки, не мешает мне спать сколько угодно. Плеснув в лицо водой, и почистив зубы, я постепенно пришел в бодрствующее состояние. Окно со стороны кухни выходит на старые районы. Там дома невысокие и видно небо далеко до горизонта. Я люблю, сидя на кухне с чашкой кофе, смотреть туда, в далекое небо. Красиво и спокойно. Мое сегодняшнее созерцание прервал рев истребителя, промчавшегося чуть ли не на бреющем полете. Я подскочил, стряхивая горячий кофе с джинсов, чтобы не промочить их насквозь. Да ведь все вчерашнее не сон! Не плод воспаленной фантазии после игры. Я пошел в другую комнату, туда, откуда видна была центральная улица. В сторону окраины тянулась бесконечная череда автомобилей, автобусов. По тротуару, сплошным потоком, как колона на демонстрации, шли люди. С сумками, рюкзаками, некоторые с маленькими тележками, и все в одну сторону. И ничего праздничного или тожественного в их движении не было.