Шаг в небо
Шрифт:
– Тихо, – шепнула она. – Не говори ничего. Только слушай себя.
Сердце падало куда-то в бездну, и я уже не понимал где я, а где звезды. Где кончаются мои мысли и начинаются губы Нади. Небо укачивало нас, а звезды скромно отвернулись. Уже потом, когда я смог опять увидеть их я понял, что мы не просто парим, мы летим над миром.
– Смотри, мы все-таки летим, – прошептала мне на ухо Надя. – Я всегда боялась, что мы не сможем сделать этого вместе.
– А где мы?
– Мы всюду. – Надя говорила все так же шепотом, как будто боялась спугнуть этот миг. – Вот смотри!
Она резко развела руки в стороны, и туман исчез. Мы летели высоко
– Мы все-таки можем! – я уже не мог шептать. Восторг и сила наполняли меня. – Мы можем все!
– Давай улетим, – Надя опять обняла меня. – Навсегда.
– Не сейчас!
– Почему? – голос у Нади дрогнул.
– Завтра, завтра, – я уговаривал Надю как ребенка. – Я должен ещё…
– Мы должны быть вместе, остальное не важно.
– Надя, дай мне день. Я не могу уйти просто так. Мы должны быть вместе, и никто не должен нам мешать. Мир должен быть наш.
Снова, как гигантское зеркало, задрожало пространство вокруг нас, налетел теплый туман. Казалось, кто-то вырвал из моих рук Надю, и она исчезла в белом мареве. Я ощутил, что опять стою на ковре на коленях. Один. Как во сне я дополз до топчана, опрокинув случайно стакан с чаем.
Чуть позже, в полубреду засыпающего сознания, я вспомнил книгу. Ту странную, которую мы читали с Надей совсем недавно. И странные слова из нее. «И отдал человек каждому искру. И пока горел огонь в груди того человека – горел огонь в сердцах людей»… Вот оно. Путь к победе.
Свет из окна ударил мне прямо в лицо. В памяти всплывали неясные образы из ночного сна. Или это был не сон?
– Надя! Я все понял! – но мои слова никто не услышал. Комната была пуста. Только на полу возле кресла опрокинутый стакан. Рядом с ним – чайная ложечка.
Я, наверное, слишком поздно все понял.
Глава тридцать третья
Краткое, тихое шипение отрываемой двери уже было привычным. В комнату вошли три сента, совсем незнакомых. На их лицах никаких признаков любезного участия, в отличие от Михаила, не читалось.
– Одевайся, пойдем, – один из них отдал бесстрастный приказ.
Мы шли по коридорам, как будто исполняя некий ритуал, один сент впереди и двое по бокам от меня. Пройдя метров двадцать, остановились, и передний открыл своим пультом дверь – выход наружу. Пар от холодного воздуха ринулся внутрь модуля, принеся с собой чистые зимние запахи и свежесть.
– Иди, – прозвучала очередная команда сента. Один из тех, что стоял рядом, легонько подтолкнул меня к выходу.
Странное ощущение. Я был уверен, что, скорее всего, меня сейчас убьют. Но никаких особых эмоций у меня это не вызывало. Как будто я наблюдал за происходящим со стороны. Или я просто не верил в то, что через мгновение меня не станет?
От выхода из модуля была протоптана в снегу узенькая тропинка. Видно, ещё ночью шел снег. По обе стороны от дорожки он искрился в утреннем солнце. Сенты не могли идти по бокам от меня, не сойдя с тропинки. Им пришлось брести в сугробах и от этого происходящее приобретало слегка гротескный характер. Мы шли в сторону леса. Того самого, на краю которого я ещё недавно видел зайца из окна своей камеры. А это все-таки тюрьма, а не гостевой дом.
Далеко в лес мы не стали углубляться. Сразу за первыми деревьями открылась большая поляна. Там чернел транспортер сентов. Рядом с ним, в безразличном ожидании стоял Михаил и ещё один сент. Тот второй, посмотрел на меня с некоторым любопытством. Михаил лишь скользнул по мне пустым взглядом. А на другом краю поляны я увидел моих друзей, ну если не все были друзьями, то приятелями точно – Шон, Сотников, Рубан, как всегда испуганный Анго, Сашка Андрукович, еще несколько ребят – я их помнил по последней игре. Что-то нехорошее задумали сенты. И опять, как будто повторяя ночное видение, все вокруг качнулось, как будто мир пытался стряхнуть то, что я вижу, с громадной мембраны. Но все только качнулось и вернулось на свое место. Вернулось уже другим. Я чувствовал лес, я стал слышать его дыхание. Все стало резким, удивительно резким, исчезло ощущение холода. И наступила легкость. Так легко бывает во сне, за мгновение до полета.
– Вы все понимаете, почему вас здесь собрали? – голос Михаила прозвучал над поляной неестественно громко. Он явно использовал усилитель. Эффекта захотел. Его бы и так было слышно в утренней лесной тишине.
Вопрос был глупый, никто кроме меня не мог ничего знать, или предполагать.
– Я просто напомню, – в голосе Михаила звучали профессиональные ораторские нотки. Как у матерого политика на митинге. – Вы все знаете, что худшее зло – это сопротивление властям. Сопротивление порядку. Каждый, кто противится порядку, дисциплине, должен быть наказан. Прошли времена, когда мы чистили вашу планету от грязи. От тупой грязи. Теперь остались только безумцы одиночки. Те, кто пытается сопротивляться. Те, кто пытается подменить реальную жизнь и работу глупыми мечтами.
И глупыми играми. Нет игр, нет придуманных ролей! Есть у каждого своя. У вас всех роль одна – служить нам. И служа нам, вы зарабатываете право на жизнь и пищу. А тот, кто не хочет этого – должен быть наказан! И вы, – сент картинно ткнул пальцем в сторону стоящих на краю поляны, – запомните это!
– Вы хотели игры? – сент говорил все злее, словно вколачивал слова в снег. – Хотите из себя корчить магов великих? Так давайте покажите! Напоследок.
– Вот здесь и есть разница между нами и вами. Вы так и не смогли понять, – мой голос неожиданно зазвучал также громко, как голос сента. – Вы не увидели того, что искали!
Михаил, как показалось, вздрогнул. И еще мне показалось, что у него лоб покрылся холодным потом. Я не видел этого. Я понял это.
– Вы искали то, чего не смогли понять. И не поймете никогда, – я повернулся лицом к сентам. Они сгрудились у своего транспортера и смотрели на меня. Да – я впервые увидел их испуганными. – Вы искали великую тайну хранителей. Или как вы их называли. Искали гигантов, творящих чудеса, тех, которых вы сами пытались уничтожить. И не увидели их. Вы могли с орбиты сжечь ни в чем не повинных и ничего не подозревающих людей. А вы попробуйте так – лицом к лицу.
– Если ты и претендуешь на то, что ты именно таков, – заговорил тот сент, который был на поляне с Михаилом, – то это только претензия. Ты сейчас сдохнешь здесь. И никто не сможет изменить такой ход событий. Нет больше ваших великих предков. Нет чудес, нет силы, нет этой вашей чести! Есть только ничтожества на вашей планете.
Сент наклонился над открытым люком транспортера и достал оттуда… деревянный меч. Тот самый, которым я совсем недавно размахивал.
– Вот твоя суть, – сент швырнул мне его под ноги. – И суть всех вас. Деревянная игрушка вместо оружия. Высокопарные фразы о долге и чести. А все это пустые слова. Не было никогда и нигде ни чести, ни гордости. Есть только наш разум и наш сила. Мы доказывали это и раньше.