Шрифт:
– 1 –
– С тобой что-то не так. Прикоснусь – и всё, не могу оторваться.
Ладонь скользила по рельефному прессу. Мелкие мурашки на смуглой коже касались кончиков пальцев, отчего в нижней части живота царапнуло горячей щёткой. Наклонившись, Инга поцеловала ямочку между ключицами и повела дорожку поцелуев. Сперва по шее, выступающему кадыку, под челюстью, а потом к тонкой чувствительной коже за ухом.
– О, это специальный трюк тёмных эльфов, – мурлыкнул Давид вслух. Приподнялся на локте и легко провёл пальцами по талии. Потом скользнул вниз и, захватив тонкую ткань удлинённой майки, потянул, обнажая ягодицу. – Чтоб жена никуда и ни к кому не сбежала.
– Жаль, что я не тёмный эльф, – лизнула край его уха кончиком языка. – Пригодилось бы, чтобы не сбежал ты.
– В нашей семье только я – тот, кто никому не нравится, – Давид усмехнулся, показывая удлинённый клык. Потом резко уложил её на спину и навис. – Приходится стараться, чтобы удержать своё счастье.
Он медленно и влажно поцеловал в шею, загоняя под кожу табун мурашек. Гладил прохладной и немного шершавой ладонью по согнутой в колене ноге. Вены Инги засветились оранжевым, и невидимая, но осязаемая мысль укрыла спину Давида как горячее одеяло. Ей нравилась чувствовать его и кожей, и силой дэви, ощущать физически, энергетически, если это можно так назвать, и эмоционально. Пропускала сквозь пальцы тёмные волосы мужа и не представляла, что может заставить её уйти.
Давид всегда начинал неспешно и непредсказуемо. Лёгкие поцелуи прошлись от шеи к ключицам, распахивая ткань. Инга чувствовала каждый выдох, и от этого разгорающийся в животе огонь набирал силу. Давид замедлился, мягко, но настойчиво потянул губами сначала один сосок, а после – второй. Низ живота разгорелся ярче и вырвал внезапный сладкий стон. Когда соски затвердели, Давид начал их покусывать. Осторожно, но волнующе. Пальцы правой руки скользнули вверх по внутренней стороне бедра и нежно очертили самый чувствительный бугорок. Поглаживая и бережно касаясь, не сбивая темп. Размеренно и мучительно-волнующе.
Инга непременно бы застонала снова, но Давид накрыл её губы поцелуем, властно вдавливая в подушку. Он любил всё растягивать. Контролировать и рассчитывать каждый стон. В такие моменты она себе не принадлежала. Давид брал без остатка, будто сам мог получить наслаждение только через неё.
Первый из оргазмов настиг пугающе быстро. Давид знал, куда надавить, где погладить, а когда замереть, и последнее было ужаснее всего. Инга оказывалась на грани, и он останавливался, ловил губами молящий стон. Когда жгущее желание практически причиняло боль, доводил до конца и принимал бездумные благодарные поцелуи с довольной улыбкой. Миг передышки, и начиналась следующая пытка.
Разгорячённое тело натянулось струной, когда Давид опустился и провёл языком между ног. Широкая ладонь легла на грудь, сперва плавно сжимая, а после массируя сосок большим пальцем. Инга выгнулась, неосознанно сдвигая колени, но он тут же прижал их к простыни.
Молить о пощаде бесполезно. Её муж очень жесток. Согрев кожу дыханием, Давид нарочно касался не там, где хотелось больше всего. Знал, что она сорвётся меньше чем за минуту и специально растягивал, вынуждая кусать губы, раз за разом прочёсывать его волосы и мять плечи. Ему нравится, что у неё нет ни сил, ни желания сопротивляться. Она пыталась подражать ему и сдерживала стоны, но получалось плохо. Инга звала его по имени, и Давид отвечал короткое «да» в мыслях. Единственный шанс получить желаемое – распалить его жажду. Он тоже её хочет.
Сказать проще, чем сделать. Комната плывёт, и кажется, в воздухе парят блёстки. Инга прижала ко рту руку и прикусила указательный палец. Это позволило удержать реальность, чтобы создать мысль, которая нырнула под штаны Давида и обернула член. Собиралась поиграть, но не рассчитала свою выдержку. Прикосновения силой получаются даже ярче, чем кончиками пальцев. Бархатистая кожа, горячая и напряжённая от желания, в сочетании с тем, что тот вытворяет языком, – слишком волнующе. По нервам пронеслось электрическое наслаждение, и Инга потеряла контроль. В глазах – ослепляющие блики, а слышала она только грохот пульса и вибрацию собственного стона.
Давид выровнялся, прошёлся языком чуть ниже пупка. В его движениях всё чаще проскальзывает резкость, торопливость. Поцеловал выступающие тазовые кости и приспустив штаны вместе с бельём, приподнял её бёдра. Вошёл и зажмурился, медленно запрокидывая голову. Инга повторила последнее движение.
Двигаться сразу не стал, давал насладиться ощущением наполненности. Его член идеального размера, будто точно подогнанная деталь. Пульсации поднимали волну желания и заставляли низ живота сжиматься от нарастающей горячей тяжести. Инга чувствовала каждую вену, и, не сдержав громкого выдоха, обхватила его талию ногами, прижимаясь теснее.
– Попался, – беззвучно шевельнулись губы.
Инга обняла Давида за шею и сумела сесть. Начала двигаться первой, привстав и медленно опустившись снова. Она прижалась к влажным губам, провела языком по самому краешку, а после толкнула вперёд, снова сбившись, когда его клыки царапнули язык. Давид вплёл пальцы в её волосы, слабо сжимая кулак. Выдыхал громче, чем собирался, и когда Инга почти услышала стон, он уронил её на подушку и поцеловал. Толчки ускорились, но Давид оборвал себя. Взглянул в глаза, обжигая смесью нежности и жажды. Потом выпрямился, переложил её ноги себе на плечи и наклонился за поцелуем, складывая Ингу пополам. Спасибо тренировкам, ей хватало гибкости на такое удовольствие. Конечно, тренировалась она не для секса, но почему не соединять приятное с полезным?
Чувства обострились до предела. Инга больше не принадлежала себе. Толчки – сначала спокойные и размеренные – становились быстрее и безумнее. Если поначалу она пыталась быть потише, то теперь не могла сдержать стонов, а затем и криков. Не думала ни о чём, не могла сосредоточиться. Гладила Давида по волосам, напряжённым плечам, обнимала шею. Ощущений слишком много, и все они сводили с ума.
Давид прижался к её лбу, и Инге удавалось, пусть на миг, сфокусировать взгляд на удивительных чёрных глазах мужа. В такие моменты она словно падала в пропасть. Это сильнейший гипноз, лишающий свободы воли и шанса на спасение. Её мир. Тьма, втягивающая свет, который она отдаст не раздумывая. Всё до последней искры.
Погладив напряжённую руку Давида, Инга провела ладонью до его щеки, прикусила губы, пробуя сдержать стоны. Собрала оставшееся здравомыслие для того, чтобы создать похожее на поцелуй прикосновение. Горячее и нежное. Всё там же на шее, за ушком.
– Люблю, – успела сказать в мыслях, прежде чем чернота отняла зрение и наполнила каждую клеточку кипящим мёдом.
В ответ получила негромкий стон. Главная награда. Понимание того, что ему так же хорошо с ней.
Давид ещё раз поцеловал её, замер внутри. Тяжело дыша, спустил её ноги и убрал мокрые волосы со лба, а после шепнул: