Шаг во времени

Бэрбор Энн

Аманда благодарила судьбу, что может все это видеть, и вертела головой во все стороны, пока Серена не затащила ее в большую гостиную. Гости группами входили и выходили из комнаты; одеяния белоснежных и пастельных тонов у девушек служили прекрасным фоном для более ярких нарядов дам постарше, которые мерно шествовали, напоминая вереницу цветов, плывущих в ручье. Костюмы мужчин были более сдержанных тонов – благодаря влиянию законодателя мод Красавчика Брамэла, как решила Аманда.

Поклонившись, Аш отошел от дам, предоставив им возможность обсуждать коварные женские планы, и Аманда с удивлением обнаружила, что чувствует себя покинутой, хотя это полная чушь с ее точки зрения. Она упорно твердила себе, что этот мужчина

существует лишь в ее галлюцинации. То, что порождения ее фантазии становились все более сложными и реалистичными и, казалось, готовы длиться невесть сколько, начинало серьезно беспокоить ее, но сейчас об этом не хотелось думать. Аманда вдруг услышала, что Серена опять говорит ей о чем-то.

– А это Кандейси Маклзфилд. Ты ее помнишь?

– Да, мама. После несчастного случая со мною она дважды побывала у нас.

Мисс Маклзфилд, полная брюнетка двадцати лет, раньше была близкой подругой мисс Бридж, но из-за недавней ее помолвки с виконтом Рамзденом она могла теперь торжествовать, благопристойно манерничая в гостиной любой из ее прежних подруг. Но Аманде с ней было легко, потому что все мысли этой девицы были заняты только грядущим счастьем с богатым мужем, и она вряд ли замечала промахи Аманды. Улыбнувшись, Аманда поприветствовала Кандейси и вскоре оказалась вовлеченной в беседу о подвенечных нарядах да свадебных путешествиях.

Аш издалека незаметно наблюдал за Амандой. Когда они только еще поднимались по лестнице, он перехватил ее взгляд, направленный на него, и был поражен ее глазами, в которых ясно читались сочувствие и раздражение с примесью – как ему показалось – некоторого смущения. Разумеется, он понял чувства, которые она при этом испытывала. Поэтому одна из первых его обязанностей после свадьбы – установить наибольшую из возможных дистанций в отношениях с мамой и папой Бриджами. После женитьбы. Странным эхом зазвучало это понятие в его мозгу.

Прошедшая неделя была малоприятна для лорда Ашиндона. После того, как он навестил Лиану, несколько дней он думал только об утраченной любви. Его преследовал вкус ее губ, зеленые глаза ее рождали грезы. И, как много лет назад, он начал проклинать судьбу, что ополчилась на него, лишила его единственной возможности жить в счастье. Он вспомнил страдальческое выражение глаз Лианы, узнавшей о его помолвке. И он впервые почувствовал раздражение поведением это совершеннейшей из женщин. Неужели она ожидала, что он останется холостяком? Не исполнит свой долг перед родом Ашиндонов? Отказывала ему в праве на личную жизнь, которую сама же некогда разрушила чуть ли не окончательно?

Но такова уж Лиана, и ее нельзя винить за то, что она не желает лишаться привязанности того, кто сам заявил ей о своей преданности всем сердцем и душою. В конце концов она просто женщина. И он с изумлением вдруг понял, что впервые думает о красавице Лиане как о смертном существе. Еще более удивительным оказалось то, что через несколько дней его мысли стали настойчиво возвращаться к Аманде Бридж. Он понял, что с нетерпением ждет бала у Марчфордов.

Теперь, следя за Амандой, он вспомнил те минуты, когда она, спускаясь в холл, шла ему навстречу, стройная и изящная, как молодая богиня. Она двигалась с такой грацией и такой уверенностью, каких у нее не было до «того случая», как он про себя называл ее обморок в часовне Гросвенор. Что же с ней произошло за несколько мгновений, почему она так резко изменилась? Раньше она ломалась по-девичьи, хихикала над любой шуткой, а теперь лишь улыбается – загадочно, женственно. Он смотрел, как она проходит среди гостей, следил за ее длинными ногами – ее походка казалась ему одновременно и невинно-привлекательной, и преисполненной соблазна. Появилась упругая грация молодой спортсменки, какой раньше и в помине не было, а теперь она словно внезапно решила сполна насладиться молодостью и силой своего тела. «Так никогда не ходит ни одна

леди, так никогда не ходила Аманда, – подумал он. – Та семенила, как котеночек. А эта и высказывается совсем не как та. Неужели это она проявила интерес к делам Наполеона и Веллингтона? А страстные чувства в защиту тех, кто проливает кровь за Англию? Господи, неужели у младшей Бридж на самом деле есть мозги?»

Приблизительно в течение часа Аш исполнял свои светские обязанности. Он потанцевал с дочерьми хозяйки дома и с некоторыми из своих знакомых дам. Побеседовал с разными матронами преклонных лет, которые когда-то были подругами его матери; поговорил о том-сем с джентльменами, которых знал по своему клубу. Наконец из бального зала до него донеслись звуки долгожданной музыки.

Он подошел к Аманде, взял ее за руку и вдруг ощутил наплыв радостного предчувствия.

– Играют вальс, дорогая, мне кажется это – наш танец.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Аманда широко открытыми глазами неотрывно смотрела на лорда Ашиндона, пока он молча выводил ее к центру зала. Когда она подняла руку и положила ему на плечо, рука немного подрагивала – ведь Аманда сказала графу не полную правду, заявив, что умеет вальсировать. Она знала па и разок-другой покружилась, спотыкаясь и пошатываясь, в заботливых объятиях родного отца на семейных торжествах, но в зрелом возрасте никогда ни с кем не танцевала. Бывало, ее приглашали, но она всегда отказывалась из-за боязни, что не снесет перешептывания и сочувственных взглядов, когда начнет ковылять на своих изуродованных ногах.

Поэтому теперь она впала в настоящую панику и душа ушла в пятки, когда Аш положил руку ей на талию и повел ее в повелительном ритме танца.

Аманда знала, что в 1815 году вальс еще считался рискованным танцем, потому что девушка должна была позволить кавалеру держать ее за талию и кавалером мог оказаться любой, а не только ее жених. В 1996 году вальс уже считали почти смехотворным – забавным анахронизмом, который мил лишь старичкам да участникам состязаний в бальных танцах.

Но ощущения, которые испытывала Аманда, когда Аш вел ее широкими и плавными кругами по залу, не казались ей смехотворными. От его руки, плотно прижатой к ее талии, исходило тепло, и оно в ее плоти стало разрастаться в медленно накатывающую волну, которая начала вскипать, бурлить и породила пьянящее возбуждение от танцевальных движений. Это было дивное чувство! Казалось, уже можно не касаться пола стопами и воспарить в невообразимую высь к неизведанному восторгу. Она летела, как пушинка, как снежинка в порыве ветра! Хотелось, чтобы эта музыка звучала вечно; и когда она смолкла, Аманда чуть не расплакалась.

Полуприкрыв потемневшие глаза, Аш церемонно поклонился. Отвел ее к группе хихикающих девиц, с которыми она беседовала перед танцем, и тихо проговорил:

– Вы оказались правы, дорогая, вы очень хорошо освоили вальс.

Аманда долго провожала его глазами, отголоски последних аккордов еще бурлили в ее крови, подобно пузырькам шампанского, и прошло несколько секунд, прежде чем она осознала, что с ней разговаривает Кордилия Фордем.

– Батюшки! – восклицала та, задыхаясь от восторга. – Никогда не видела тебя, танцующей так хорошо! И в лорде Ашиндоне не предполагала подобного таланта. От вас никто просто глаз не мог отвести!

Не успела Аманда ответить, как у ее локтя возник невесть откуда юный джентльмен и голосом, исполненным благоговения, попросил у нее разрешения на следующий танец. Поскольку оркестр брал пробные такты чего-то похожего на джигу, Аманда вежливо отказала и стала с интересом наблюдать за парами, выстраивающимися хороводом, как в виргинской кадрили. Юный джентльмен пригласил на танец Кордилию, и Аманда осталась одна.

Однако не надолго.

– Любовь моя, – возбужденно зашептал ей кто-то в ухо, – я изнывал, как в агонии, ожидая, когда ты останешься одна!